Маг послушно повторил свои манипуляции, после чего виновато пожал плечами и развел руками.
– Увы, может быть, они сегодня не принимают гостей. Я могу отправить вас куда-нибудь еще?
Лана вздохнула и попросила открыть портал в Центральный парк. Хотя бы это прошло без проблем.
Медленно шагая по широким дорожкам и прячась в тени ветвистых деревьев, Лана с тоской думала о том, что слова Марты оказались верны не только в отношении потенциальных женихов. Похоже, никто из ее прежнего окружения не протянет руку помощи, если даже Даймонды не захотели пускать на порог. Впрочем, даже родная мать предпочла сбежать, прихватив с собой все, что смогла унести, и бросив ее на произвол судьбы. Так чего ждать от чужих людей? Лана с детства усвоила главное правило: пока ты богат и обладаешь достаточно устойчивым положением в обществе, перед тобой открыты все двери. Стоит упасть, тебя перестанут замечать. Хорошо, если не затопчут.
И вот что теперь делать? В кармане всего несколько монет, ночевать негде, есть нечего. И даже чемодан остался у поверенного. Не то чтобы гордость позволила Лане встать посреди парка с открытым чемоданом и продавать прохожим по бросовым ценам дорогущую одежду и всякие безделушки, надеясь заработать на ночь в гостинице.
Воспользоваться предложением сестры? Хотя бы для вида, до совершеннолетия? Внутри моментально разгорался пожар негодования, стоило только представить, как она пойдет к Марте на поклон.
Мысли Ланы бродили по замкнутому кругу, пока она сама бродила по тропинкам парка. Устав, пристроилась на скамейке, предварительно купив на оставшиеся деньги несколько газет, в том числе оппозиционный «Ястреб». И если большие статьи в «Столичном Вестнике» и «Королевской Правде» вновь заставили ее кровь вскипеть, а ее саму – едва не расплакаться от злости и обиды на резкие слова об отце, то колонка Ле Крока пролилась на сердце бальзамом.
Об аресте и приговоре он действительно сообщил первым, но, как ни странно, его статья была не столько о канцлере Лерое, сколько о Его Величестве Сорроу. Ле Крок задавался теми же вопросами, что и Лана: что это за суд такой, который проходит за закрытыми дверями, за один день и без права на защиту? Можно ли доверять вердикту короля? Или он просто уничтожает неугодного политика? Мог ли король испугаться харизматичного канцлера на фоне выступлений республиканцев и недовольства некоторых граждан восстановлением монархии?
Пожалуй, Ралм Ле Крок оказался единственным журналистом, усомнившимся в виновности отца Ланы. Это давало слабую надежду на то, что с арестом и приговором все-таки можно что-то сделать. Жаль только, что голос оппозиционного «Ястреба» оказался быстро заглушен другими голосами. Если бы только таких журналистов было больше…
Лана прочитала «Ястреба» от корки до корки, в глубине души надеясь найти портрет Ле Крока. Многие статьи сопровождались небольшим изображением их авторов, но не в его случае. За это время день успел начать клониться к вечеру, вопрос ночлега и ужина снова встал ребром. Бросив еще один взгляд на газеты, Лана решительно встала со скамьи и направилась к порталу.
«Другой план, говоришь? – думала она, испытывая внезапный прилив энтузиазма. – Будет тебе другой план!»
Глава 3
План Ланы был прост до безобразия, она даже удивилась, что эта мысль не пришла ей в голову сразу. Если уж она должна кем-то стать, чтобы получить доступ к своим же деньгам, то она может стать журналистом. Что тут сложного? Даже не придется ничему учиться. Она уже писала несколько статей для журнала, принадлежащего матери. В Лексе у нее хватало дисциплин, развивающих владение письменным словом, так что проблем не возникнет. Она станет безжалостным критиком Норда Сорроу, вторым Ле Кроком, их голоса зазвучат громче, и тогда к ним прислушаются. Король еще пожалеет, что связался с ее семьей!
Воодушевленная этой идеей, Лана достаточно быстро добралась до СКА, хоть и не помнила точно, где она находится, пришлось спрашивать дорогу у прохожих. Когда перед ней замаячило скромных по сравнению с Лексом размеров здание, ее голова была полна фантазий, в которых первые полосы газет пестрели ядовитыми заголовками ее сочинительства, а вокруг все говорили о новой дерзкой и бесстрашной журналистке, разоблачающей власть в каждой статье. Лане так нравилась нарисованная ею картинка, что она уже чувствовала себя на вершине мира и искренне считала, что заслужила ужин в хорошем ресторане.
Однако все ее фантазии разбились о равнодушное выражение лица женщины средних лет, сидящей в пустынном просторном холле с высоким потолком за стойкой с надписью «Информация».
– Профессор Бренон уже ушла, приходите завтра.
– Я не могу завтра, она нужна мне сегодня! – возмутилась Лана.
– Тогда вам стоило прийти раньше. Рабочий день заканчивается в шесть, а сейчас уже почти семь.
– Но вы же еще здесь.
Женщина вздохнула, изобразив на лице утомление непроходимой тупостью посетительницы, и пояснила:
– Мы работаем посменно. Двери Академии открыты с шести утра до полуночи из-за общежития, но преподаватели уходят самое позднее в шесть, если только они сами не живут здесь.
– Марта Бренон здесь точно не живет?
– Абсолютно.
– А где она живет?
Женщина выразительно выгнула бровь, вновь посмотрев на Лану, как на недоразвитую.
– Она мне не отчитывается.
– Но разве нельзя у вас узнать ее адрес? – в отчаянии и раздражении топнула ногой Лана. Перспектива ночевать на улице ей совершенно не улыбалась. – Вы же «информация», вы обязаны информировать! Неужели вы не можете мне помочь?
– Не могу, – отрезала женщина. И окинув ее недовольным взглядом, добавила: – И не хочу.
Лана зло прищурилась, снова чувствуя, как негодование поднимается внутри высокой волной. Она редко сталкивалась с таким поведением. Обычно обслуживающий персонал старался угодить людям вроде нее, а свою собеседницу она относила именно к обслуживающему персоналу. В Лексе только преподаватели, да и то не все, позволяли себе высокомерие по отношению к студентам. Уж точно не какая-то административная крыса.
– Вы вообще знаете, кто я такая и какие у вас будут проблемы, если вы немедленно не достанете мне адрес Марты Бренон?
Слова вырвались у нее быстрее, чем она успела их обдумать и понять, что сейчас ее положение работает скорее против нее. Если женщина действительно узнала в ней дочь осужденного канцлера, то насмешек не избежать.
К счастью, администраторша скользнула по ней совершенно равнодушным взглядом, пожала плечами и бросила:
– В мои обязанности не входит знать всех студентов, нынешних, будущих и бывших. И адреса преподавателей всем желающим мы не выдаем.
– Тогда я хочу поговорить с вашим начальством, – ледяным тоном процедила Лана универсальную фразу, сбивающую спесь с любого наемного работника.
Однако и это не подействовало. Женщина только презрительно усмехнулась.
