Я затаила дыхание. Последовала долгая пауза. Затем я услышала ясный голос, произнесший два слова: оправдана за отсутствием доказательств.
В зале раздался ропот. Я увидела лицо Ниниана. На нем промелькнуло гневное выражение, но мой защитник тут же взял себя в руки и с улыбкой повернулся ко мне.
Защитник председателя суда обратился ко мне и сказал, что с этого момента я свободна.
Я была свободна – свободна до конца своих дней нести на себе, как стигмы, слова «оправдана за отсутствием доказательств».
ЛЕЙКМИР
В ДОМЕ ВИКАРИЯ
Я лежала в собственной постели. В доме разлилась вязкая тишина, прерывавшаяся только шепчущимися голосами.
Ей позволили выйти на свободу. А вдруг она виновна? Ведь ее невиновность не доказана.
Эти слова неотступно звучали у меня в голове. В ушах стоял голос старшины присяжных. Я так хотела услышать – невиновна, а услыхала – оправдана за отсутствием доказательств.
– Все позади. Ты свободна. – Это говорила возбужденная Зилла.
Но я знала, что никогда не буду свободной. Оправдана за отсутствием доказательств. Эти слова мне придется вспоминать долгие годы. Люди запомнят их.
– Девина Глентайр, – будут они говорить. – Где же я слышал это имя? Ах да… так звали девушку, убившую своего отца. Или не убившую? Ее выпустили за отсутствием доказательств.
Какой жестокий вердикт. Как стигмы, которые несли на себе всю жизнь.
– Я собираюсь сразу же уложить тебя в постель, – говорила Зилла, – и несколько дней ты не будешь покидать ее. Ты прошла через страшное испытание. Потрясения более тяжкого не придумать. Ты даже не понимаешь, что ты перенесла. Но теперь все позади. Я буду присматривать за тобой.
Я почти не слышала ее. Я еще была в зале суда. Не могла избавиться от видений, стоявших у меня перед глазами. Я слышала голос Ниниана Грейнджера – страстный, ласковый, сердитый, прочувствованный, призывающий жюри к здравому смыслу и человечности. Ниниан был великолепен, и я полагала, что обязана жизнью ему… ему и Зилле, конечно. Когда все кончилось, он ненадолго задержал мою руку в своей, и в глазах его светилось торжество.
Конечно, мое дело знаменовало для него успех, ибо, хотя он и не добился желанного для меня вердикта, он все равно выиграл. Мое дело представлялось совершенно безнадежным, а на какой-то его ступени все были почти убеждены, что я убийца, однако, он с помощью Зиллы сумел переломить его ход, и мне бы только радоваться, что вердикт жюри присяжных гласил – оправдана за отсутствием доказательств. Несомненно, мое дело стало его триумфом и значительным шагом в карьере; дело, казавшееся безнадежным и, пускай не полностью, но выигранное, – это можно было считать верхом успеха в сложившихся обстоятельствах.
Я была рада остаться одна. Я не хотела видеть никого из домашних. Они будут держаться тактично, но мне-то известны их мысли.
– Сделала она это или не сделала? – вот что они будут спрашивать друг у друга. – А кто знает? Ее отпустили, потому что не хватило доказательств.
Не хватило доказательств ее вины! Слова гудели во мне как погребальный набат.
Экипаж с Хэмишем Воспером на козлах поджидал нас у зала суда. Зилла отвезла меня домой.
– Я знала, что все кончится хорошо, – говорила она. – И хочу поскорее увезти тебя отсюда.
Мы сидели с нею рядом, совсем близко. Она держала мою руку, то и дело ободряюще похлопывала по ней и приговаривала: – Все будет хорошо. Я рядом, чтобы помочь тебе, дорогая.
Все казалось странным и нереальным. Даже улица как будто изменилась.
– Не останавливайся перед домом, Хэмиш, – достиг моего сознания голос Зиллы. – Поезжай прямо к конюшне. На улице могут слоняться зеваки.
Верно, подумала я. Любители щекочущих нервы зрелищ, они обязательно придут взглянуть на девушку, которую могли приговорить к смерти за убийство. А кто сказал, что она ее не заслужила? Ведь ее невиновность не доказана; убийство имело место, но доказать, что убийца виновен, не удалось.
Такие люди никуда не исчезнут. Они будут таращить на меня глаза. Будут припоминать. Моя вина не доказана, но…
– Прошу вас, – развязно объявил Хэмиш, – конюшня. Я выбралась из экипажа и вошла в дом через заднюю дверь. Мистер и миссис Керквелл были в страшном смущении. Как полагается встречать члена семьи, который только что был обвиняемым в суде, а теперь вернулся, поскольку его вина не доказана?
– Рада вашему возвращению, мисс Девина, – выдавила из себя миссис Керквелл.
Мистер Керквелл кивнул, а Дженни и Бесс просто молча уставились на меня. Я стала для всех них другим человеком. Зилла взяла инициативу в свои руки.
– Теперь, дорогая, мы сразу отведем тебя в твою комнату. Я пришлю тебе все, что нужно. А нужно тебе немного перекусить и отдохнуть. Ты должна восстановить силы. А я намерена добиться, чтобы у тебя все снова было в порядке.
Когда дверь в моей комнате закрылась, мы очутились лицом к лицу.
– Сначала будет тяжело, – сказала Зилла и в который раз повторила: – Но все образуется.
– Они не знают, как со мной говорить. Они думают, что это сделала я, Зилла.
– Ничего подобного. Они просто не знают, как выразить свои чувства. Они рады, как собаки с двумя хвостами, поскольку ты вернулась и все неприятности позади.
Какими длинными показались мне последовавшие дни! Я не хотела выходить из своей комнаты. Я не могла заставить себя смотреть на людей и читать их мысли. Зилла часто бывала у меня. Приносила мне поесть, усаживалась и болтала, пока я поглощала пищу.
– Если хочешь, давай поговорим о том, что было, – сказала как-то она. – Это поможет тебе. Я всегда знала, что ты не при чем. Я очень хотела, чтобы они вынесли нужный вердикт. Этому надутому старому судье и тупому жюри должно было сразу стать ясно, что ты мухи не способна обидеть.
В Зилле произошли почти неуловимые изменения. Мне пришло в голову, что она словно бы избавилась от надоедливой узды. Вольнее стала речь, ярче помада на губах, заметнее коралловый цвет щек. Что-то в ее облике намекало на одержанную победу.
Время от времени она заговаривала об отце, и тогда на лицо ее наползала маска скорби.
– Он был такой очаровательный… и всегда добр ко мне. Он любил повторять, что никогда не был ни с кем так счастлив, как со мной.
Я не могла удержаться от колкого замечания:
– Он был счастлив и с моей мамой. Он любил ее.
– Конечно, любил, дорогая. Но это другое. Она покинула мир, и ему так нужны были покой и уют. Он обрел меня… и как раз вовремя. О, я знаю мужчин. Он даже не мечтал найти утешение вновь… и что-нибудь сверх того… если ты понимаешь, о чем я говорю. Меня успокаивает то, что я сумела так много дать ему. Это не значит, что он ничего мне не дал… Он так изменился за это время. Стал непохожим на человека, которым был прежде… Любил говорить, что я вернула ему молодость. Это было прекрасно. К несчастью, именно желание стать молодым заставило его принимать эту гадость.
