– Мне все равно.
Он не шел на сближение, сохранял осторожность. Однако было хорошо уже то, что к нам он как будто не испытывал недобрых чувств.
– Я собираюсь показать мисс Милн и мисс Грей дом, а затем сад. Не хочешь пойти с нами? – спросила мальчика Майра.
К моему удивлению, он согласился.
Меня занимало, думает ли Лилиас о Пауле то же самое, что я. Весьма замкнутый мальчик. Понять его непросто. Немного подозрителен ко всем. Многие дети держатся подобным образом.
Начался обход дома. Внизу было несколько комнат, подобных тем двум, которые мы уже видели. Довольно искусно украшенная винтовая лестница пронизывала дом сверху донизу. Везде стояла массивная мебель, и я не могла избавиться от ощущения, что ее любовно собирали многие годы.
– Ты ведь прожил в этом доме всю свою жизнь?
– О нет. Мы пришли сюда… сразу после их женитьбы. Я была поражена.
– Чьей женитьбы?
– Моей мамы… и его.
– Но разве?
– Вам нравятся занавеси? – перебила Майра. – Взгляните на шитье.
Лилиас взяла ткань в руки, а я повернулась к Паулю. Он смотрел на меня так, словно приглашал поговорить.
– Вы подумали, что он мой отец, – скала он. – Но это не так. Он не мешает людям считать его отцом, но это неверно. Он – не мой отец.
– Ткань привезли, я думаю, из Амстердама, – сказала Майра. – Об этом можно догадаться по стилю шитья.
– Так ты уверяешь меня, что мистер Лестранж – не твой отец? – спросила я.
Он яростно покачал головой.
– Мой отец умер. Умер в алмазном руднике. Это случилось до того как…
Вместе с Паулем я отошла в сторону от Майры и Лилиас.
– А я и не знала. Мистер Лестранж всегда говорит о тебе как о сыне.
– Нет, мой отец умер, и тогда моя мама вышла замуж за него. Я не его сын. У меня есть настоящий отец. Только он умер.
– Очень жаль, что так случилось. Пауль сжал губы и высоко поднял голову.
Я подумала – не зря я предполагала, что в этом доме есть тайны.
– Паулю очень нравится дом, – говорила меж тем Майра. – Верно, Пауль?
– Да, пойдемте я покажу вам лестницу.
– Мы еще придем к ней.
– А к игрушечному дому?
– Конечно.
– Лестница очень красива, – сказала я.
– Не та, а другая, – поправил меня Пауль.
– О, значит, их здесь две?
– Да, коротко ответил он, и я заметила, что он снова сжал губы.
Наконец мы подошли к другой лестнице. Она вела из прихожей на второй этаж. Это, видимо, была черная лестница, и ею пользовались слуги; ее покрывал зеленый ковер, прижатый к ступеням латунными прутьями.
– Вот она, – сказал Пауль.
– Как ни старалась, я не увидела в лестнице ничего необычного. Она не шла ни в какое сравнение с винтовой парадной, по которой мы поднимались наверх. Я подумала про себя, что иметь две лестницы в большом доме естественно.
– Интересно, – бросила я, не зная, что еще сказать; однако Пауль смотрел на лестницу блестящими глазами, а Майра явно была не в своей тарелке. У меня появилось странное и жутковатое чувство, что они видят нечто такое, чего ни я, ни Лилиас не замечаем.
Некоторое время спустя я осматривала игрушечный дом. Он был совершенно необычен и походил на дом для кукол. Дом разместили в небольшой комнате, он занимал ее всю, от пола до потолка.
Внезапно я поняла, что вижу перед собой точную копию большого дома. Там тоже были все виденные нами комнаты, две лестницы, массивная мебель – только в миниатюре.
Я не могла удержаться, чтобы не сказать:
– Он похож на огромный кукольный дом, самый большой из всех какие я видела.
– Это не кукольный дом, – сказал Пауль. – Он вообще не для детей.
– Верно, – добавила Майра. – Роже мне объяснил. Есть такой старый обычай, он зародился в Германии и был перенят голландцами. Дом для них значит так много, что возникла традиция изготовлять точную его копию. Когда из большого дома увозят мебель, те же самые предметы вынимают из маленького, а если что-то прибавляется в большом доме – тут же прибавление, только в уменьшенных размерах, появляется и доме маленьком.
– Удивительный обычай! – воскликнула Лилиас. – Никогда о нем не слышала.
– Согласна с вами, – сказала Майра. – Сейчас его здесь мало кто придерживается. Правда, я не говорю о прежних хозяевах этого дома. Они, вероятно, считали неразумным расставаться древними традициями. Люди очень разные, ведь верно? Роже утверждает, что легкая чудаковатость умиляет людей.
Пауль, видимо, очень гордился маленьким домом.
– Вы увидели его с открытыми дверями, – сказал он. – Как будто с настоящего дома сняли переднюю стену. Но ведь только так и можно разглядеть, что у него внутри, правда? Вы видите все сразу. Вы не знаете, как устроен обычный дом. А у этого дверей нет. Они как будто открыты настежь. Поэтому не важно, какая надпись сделана на двери этого дома. Когда вы пришли, вы не увидели большой дом, потому что он укрыт ползучими растениями. Я думаю, некоторым людям такое нравится. Голландцы говорят: «Божье око все видит». Почти все здесь понимают, что означают эти слова. Но дом спрятан в густой листве. И все равно это не помешает Богу все увидеть, разве не так? – Он подарил мне нечастую на его лице улыбку.
– Конечно, не помешает, – сказала я.
– Он вам понравился? – спросил он. – Я имею в виду маленький дом.
– Мне он кажется замечательным. Ничего подобного в жизни не видела.
Мои слова как будто удовлетворили его.
Затем мы вышли в сад. Он был огромным, но только на участке, прилежащем к дому, я увидела лужайки, клумбы и узкие дорожки; дальше властвовала природа, и это, конечно, должно было радовать мальчика в возрасте Пауля.
– Я думаю, пора возвращаться в дом, – предложила Майра. – Вы можете там заблудиться. Та часть сада ничем не лучше джунглей.
– До самого водопада, – пояснил Пауль. – Со мной вы не заблудитесь.
– Водопада? – переспросила я.
– Да, водопада в миниатюре, – сказала Майра. – Там течет ручей… пожалуй, даже речушка. Возможно один из притоков какой-то реки, находящейся далеко отсюда. Вода там скатывается с более высокого уровня – и получился небольшой водопад. Очень живописный.
Все оказалось так, как сказала Майра. Через речушку шириной около шести футов был переброшен шаткий деревянный мостик. Вода, низвергавшаяся каскадами откуда-то сверху, в самом деле придавала этому месту необычайную живописность.
Пауль искренне радовался нашим восторгам.
– А теперь пора домой, – распорядилась Майра.
