После того, как Арман, друг его приемного отца и член их отряда из той, прошлой жизни, был загнан мутантом в ловушку на карнизе многоэтажки и едва там не погиб, не имея возможности выбраться без посторонней помощи, Леший, командир отряда, придумал и обязал всех ребят своей команды постоянно носить эти пояса. Многим вот такая веревка спасла жизнь, и даже не раз. Вот и сейчас, накинув один конец себе на пояс, а другой – закрепив на толстой ветке, Калин натянул рукава вязаного свитера на ладони, чтобы не порезать их, и отправился спасать друга. Огромных усилий стоило стравить себя по ветру, а уж против ветра, да еще и с вороном за пазухой, постоянно уворачиваясь и защищаясь от летящего природного шлака, хватая ртом воздух вместе с грязной болотной водой, приправленной тиной, и вовсе сравнимо с подвигом Геракла. Было не понять, то дождь летит или болотная жижа. Наверное, все вместе. Еле живой Калин вполз в логово. Руки, на которые он опирался, сильно дрожали, сильнее, чем все остальное тело. Мальчик тихонько прилег набок, поджал ноги и попытался дыханием отогреть хотя бы ладони. Колотить начало еще сильнее. Его трясло так, что казалось, он подпрыгивал, отрываясь от земли. Птица, засунутая под свитер, пошевелилась, но так там и осталась по неизвестной причине. Калин же достать ворона не мог чисто физически – руки не слушались совершенно. Так они и лежали, мокрые, продрогшие и еле живые.
А ветер все выл, радуясь неестественно частым и мощным раскатам грома. Земля то и дело вздрагивала, словно от ударов плетью. Чужаки оказались тут лишними…
* * *
Пробудившись ото сна, Калин почувствовал тепло на своих груди и спине. И запах. Очень неприятный такой запах, тошнотворный. Полумрак, узкое пространство, ощупал руками стены и потолок, не поднимаясь, с места – «шершавое все, где это я?»
– Полкан?
– Мрук-мрук, – радостно послышалось из-за спины, в самое ухо мальчика.
Под свитером тут же активно зашевелилась птица, царапая острыми коготками живот.
– Жив, разбойник! – тут же все вспомнив, обрадовался мальчишка, доставая «помятую» птицу из-под своей уже высохшей одежды.
– О! Вот и имя тебе хорошее: Разбой, Разя. А что, был у меня друг один, мутант, правда, но это неважно, главное, он другом был замечательным и даже человеком, человечнее некоторых, но не будем о плохом. Как тебе имя, нравится?
Ворон никак не отреагировал на слова мальчика, только едва «обретя свободу», распушил перья, принимая форму шарика и встрепенувшись несколько раз, принялся приводить их в порядок, усердно работая клювом.
Выглянув наружу, Калин тут же вернулся назад.
– Как гласит народная примета, если на улице птицы летают жопами вперед, значит, там – сильный ветер. Так что, ребята, погода сегодня нелетная, зимуем тут.
– Мрук, – котомышь уже сидел на мешке с едой и многозначительно глядел на мальчика.
Погода его, вроде как, и вовсе не волновала – желудок сейчас был важнее каких-то там полетов и разных кульбитов.
– Что, ушастый, оголодал? Ну, давай посмотрим, чего у нас там можно без огня пожевать, хотя, вам с Разей сырое даже вкуснее.
Мрякул покосился на птицу, занятую личной гигиеной, но промолчал, ни рычания, ни шипения не произведя.
Калин усмехнулся.
– Ну, вот, так, глядишь, и подружитесь. Разбойник – не еда, Разбойник – друг, – и вновь вспомнив свою прошлую жизнь и рассказы Дока у костра, слегка загрустил.
Комок сдавил горло, и мальчик достал бурдюк с водой. Колыхнул.
– Хм, меньше половины, это плохо, будем экономить. С припасами тоже у нас более, чем скромно, так что придется обойтись легким перекусом и надеяться, что этот кошмар не продлится слишком долго, иначе… – Калин тяжело, совсем не по-детски вздохнул. – Все будет хорошо, – грустно улыбнувшись, он подмигнул мрякулу. – Не переживай.
* * *
Мрякул кусал мальчика за нос, за ухо, тянул за рубаху, тихонько мрукая, и всячески пытался не только разбудить, но и поднять ребенка. Непогода все еще продолжала бушевать, и было неясно: утро уже или все еще глубокая ночь. Полумрак то и дело озарялся вспышками частых молний, яростные порывы ветра швырялись проливным дождем, капли которого иногда летели строго горизонтально и даже исподнизу вверх. И показалось, где-то очень далеко, на пределе слышимости прорезался еще один звук, и от него кровь, теряя градус, густела, медленно превращаясь в лед. У Калина зашевелились на затылке волосы…
* * *
Поваленному дереву удалось в расцвете достичь своих размеров благодаря тому, что находилось оно на возвышенности, открытой со всех сторон. Бугром торчащий остров не вписывался в общий болотный ландшафт и казался чужеродным в этом безбрежном месте. Когда-то очень давно, более двух тысяч лет назад, на месте этих болот стоял город, не мегаполис, но обычный, с населением не более трехсот тысяч человек. Располагались в нем и небоскребы, правда, не богато, раз-два и обчелся. Город однажды полностью затопило, со временем воды зацвели, загустели, на века зафиксировав здания и все остальные предметы в своих объятиях, а все, что осталось торчать над тихой водной поверхностью, постепенно обросло дикоросами, затянулось и превратилось вот в такие острова. Этот теперь сильнее других возвышался над всеми, ранее встреченными Калином в пути, да и вообще во всей округе, демонстрируя величественность своего положения. Наслоений почвы и площади острова вполне хватило для того, чтобы взрастить такой огромный дуб. Но время берет свое, и ничто в этом мире не живет вечно, упал вот и он, но дал жизнь молодой поросли. Возможно, одному из этих деревьев повезет, и оно достигнет таких же исполинских размеров или даже больших.
Мальчик вылез из укрытия, устроенного в дупле огромного дуба, и огляделся. Тревога давила душу, но бежать отсюда пока не было ни малейшей возможности: вода, кругом одна вода простиралась, насколько хватало обзора, скрывая под собой всю шаткую почву…
– Блин, сейчас бы батькина лодка ох как пригодилась, – говорил он себе под нос, напряженно всматриваясь в даль, обложенную клубящейся неизвестностью.
Неведомое существо снова взревело. Теперь не оставалось уже никаких сомнений – рядом кто-то есть, и этот кто-то довольно крупный.
Звучно сглотнув ком в горле, мальчик прошептал как бы заклинание:
– Надеюсь, ты не умеешь плавать, зверюга.
* * *
Когда-то давно они назывались лосями. Эволюция изменила в них не так уж и много, оставив вполне узнаваемыми. Самую большую метаморфозу претерпели морда, пасть и грудь зверя, ставшая клинообразной, как таран. Попутно приобретя всеядность, животное теперь было оснащено измененными зубами и сознанием, копыта стали другой формы, еще более удобной для передвижения в топких болотах, рога поменяли конфигурацию, сделались гораздо опаснее, став грозным оружием, а вот рост некогда крупного украшения лесов уменьшился. Теперь животное весило не более ста килограммов и ростом дотягивало едва ли до двух метров. Самки-лосихи были и того мельче, но зато обзавелись крутыми рогами и нравом.
