Молодого неопытного самца-двухлетку непогода застала в самом неподходящем месте – в коварных болотах. Был бы зверь старше, знал бы, что, завидев накануне кровавый закат, необходимо срочно искать укрытие, но лосенок еще слишком молод, чтобы обращать внимание на багровые всполохи в вечернем небе, и теперь несся со всех ног к спасительной суше. Кода ветер усилился настолько, что уже не было сил сопротивляться, животное залегло на первом попавшемся островке, так и не добравшись до «материка», но воды вокруг стремительно поднимались. Маленький кусочек суши быстро затопило. Не оставив зверю выбора, природа заставила его среди ночи отправиться вплавь в поисках надежного, безопасного места. Непогода разбушевалась не на шутку, плыть было сложно, мешал злой ураганный ветер, силы стремительно истощались, и голодное брюхо, не видевшее уже третий день ничего, кроме сухой травы, тому способствовало. Лось барахтался всеми копытами, все чаще и чаще ныряя с головой, хлебая при этом вонючую жижу. Сил совсем не осталось, и, почуяв верную смерть, он взревел. Мимо проплывала внушительных размеров коряга. Животное тут же постаралось на нее влезть. После нескольких безрезультатных попыток сообразив, что это невозможно, лосенок, зацепившись кое-как копытами, повис, полностью отдавшись на волю судьбы. Канонады над огромным болотом бушевали одна громче другой – Боги, верно, устроили местный рок-фестиваль со светомузыкой и огненным шоу в сопровождении немыслимых децибел драйва. Молнии били в затопленное, безбрежное болото, поднимали в воздух столбы воды с торфом, вздымая их как при форменном взрыве. Какое-то время в месте попадания огненной стрелы вода еще бурлила, выпуская клубы пара. Оказаться живности в этот момент даже рядом означало если не погибнуть от мощного разряда, то свариться заживо.
Молодой лось снова взревел, но его зычный, оперный голос казался ничтожно тихим и даже жалким по сравнению с природной какофонией звуков. При очередной вспышке разряда он заметил вдали темное очертание явно спасительной суши. Не раздумывая, лось оттолкнулся от верной коряги и активно заработал копытами, продвигаясь в сторону острова.
* * *
Что подтолкнуло Калина выйти под порывистый ветер с проливным дождем? Дурные предчувствия? Ноющая тревога, тихонько грызущая душу? Или поведение друзей? Вероятно, все вместе, иначе он ни за что бы не полез снова мокнуть и ловить лбом незнакомый летящий предмет. А молнии-то как били? По их острову за трое суток уже раз пять шарахнуло, и слава Богам, что все – мимо старого дуба, но однажды почти попало. Под стрелу подвернулось промокшее молодое деревце, которое не захотело заниматься ярким пламенем.
Прикрывая голову и лицо руками, сильно щурясь, Калин, отслеживая каждую вспышку молнии, настороженно осматривал окрестности. Тревога не давала покоя, давила на душу еще сильнее, чем час назад.
«Может, зря я себя накручиваю, а живность нервничает, глядя на меня, чувствуют же все?» – подумал Калин, не заметив снова ничего опасного сверх того, что уже давно творилось вокруг.
«Идиот, только зря вымок. Вот сушись теперь, придурок», – ругал себя мысленно мальчишка, уже подходя к разлому дубового ствола, как вдруг периферическим зрением заметил нечто быстро летящее в его сторону.
«Ветвистое, здоровенное бревно?» – мелькнула стремительная мысль в голове, а тело на рефлексах уже уходило от столкновения. Отпрыгнув в сторону, еще в полете Калин почувствовал сильный удар, и ногу обожгла жуткая боль. Приземлившись, он уже знал, что точечного столкновения с летящим предметом избежать не удалось – он ранен.
Во тьме сквозь звуки непогоды мальчик отчетливо расслышал мощный топот и хриплое, надрывное дыхание.
Здоровенное, ветвистое бревно, грозно фыркнуло и встало в угрожающую позу, роя копытом почву. Ветви опустились к земле, и мальчик понял, что сейчас его атакуют, насадив на эти штуки, как шашлык на шампуры. Нож уже в руке. Но куда бить? В кого? Тело напавшего животного во тьме не разглядеть, а молнии, как назло, взяли кратковременную передышку. Видимо, пиротехника у Богов закончилась, перезаряжают небесные трубы с петардами. Темная вода, приправленная болотным мусором, порциями больно лупила по лицу, но мальчишка сейчас не обращал на это внимания, все его тело превратилось в один сплошной комок напряженных нервов, готовое выстрелить собой, как из пращи. Неведомое существо устремилось в атаку, норовя поддеть жертву своими рогами, оно неслось вперед, пыхтя паровозом с низко опущенной головой. Всего три прыжка их отделяло друг от друга. Три лосиных прыжка. Раз… два… и на третий, зайдя рогами исподнизу, лось резко махнул головой вверх и в сторону, поддевая свою добычу, но вместо того, чтобы ощутить, как его рога с хрустом привычно входят в плоть, он почувствовал дикую боль в брюшине.
Как мальчишка умудрился поднырнуть под острыми рогами зверя, вонзить в брюхо лезвие, он и сам ни за что бы не ответил – сработал инстинкт выживания и вбитая выучка. Видимо, жить хотелось очень-очень, и иногда, чтобы не быть съеденным, нужно самому прыгнуть в пасть и сразить противника изнутри, если получится, конечно. Он слышал подобные рассказы от своих наставников, говорят, что однажды один рейдер таким образом убил матерого мутанта, переродившегося из крокодила в жуткое чудовище. Возможно, потом скажут, что какой-то полутораметровый лось – это вам не крокодил-переросток, но эти люди явно не знают, что даже медведи стараются обходить лося стороной, опасаясь его гнева. А если учесть, что это травоядное стало универсальным хищником, то и Ниагарский крокодил, возможно, задумается, а стоит ли будить лихо?
Не видя тела противника, но помня по собственному опыту, что оно вполне может оказаться бронированным, Калин предположил, что наименее защищенной частью должно быть брюхо. Клинок, почуяв близкую добычу, страстно желая крови, хотя бы такой, очнулся ото сна, ведя руку хозяина.
Калин, скользя спиной по мокрой земле, вонзил клинок в пролетающее над ним тело, а инерция зверского прыжка доделала начатое – горячие внутренности плюхнулись на мальчишку, закрывая доступ к воздуху, а лось, еще не сообразив, что уже мертв, но ощутив боль, яростно взбрыкнул, что-то пиная, копыта дрогнули разом, и он оступился. Зверь стоял на коленях, уперев рога в землю, и пьяно шатался, неловко переступая задними копытами, которые наступали на собственные внутренности и разъезжались в стороны. Животное хрипло мычало, до последнего мгновенья не желая умирать, оно пыталось еще поднять голову, но, сделав пару приставных шагов в сторону, завалилось, захрипело. Из пасти на землю струйкой потекла кровь…
Боги словно ожидали эту жертву, сразу прекратив бурю. Ветер стих, моросил лишь легкий дождик, смывая с лица распластанного ребенка темную кровь и мерзкую жижу. Бурая лужа расползалась вокруг двух тел – мальчика и лося…
* * *
Очнулся Калин от заливистого щебета птиц и припекающего полуденного солнца. Губы слиплись коркой, сильно хотелось пить, но стоило шевельнуться, как нестерпимая боль обожгла все тело. Мальчик мучительно застонал сквозь зубы, из уголка глаза выкатилась крупная слезинка и побежала вниз, к уху, оставляя влажный след на залитом кровью лице. Мокрый нос мрякула тут же ткнулся в щеку мальчишки, и кожа на лице ощутила прикосновение шершавого языка. Животное вылизывало лицо ребенка, тихонько поскуливая и мурча, как трактор.
