Вскоре в сарай зашел матрос. Его внимание привлекло яркое пятно на темном фоне сетей, и тут он услышал под ворохом рыбацкого хлама странный звук. Полез посмотреть. Найденного там младенца парень принес своему капитану. Так сложилось, что несколько месяцев назад у старпома там, на Родине, умер новорожденный сын. Решив, что этот мальчик – дар Богов, он нанял кормилицу и захотел отвезти младенца домой, к жене. Но судьба сложилась иначе, и малыш остался на судне, как талисман удачи. Лаки – так назвали мальчика в честь древнего Бога…
Минули годы, и сейчас седовласый мужчина, с обветренным морскими ветрами лицом, сидел в резном кресле на колесах, искусно сделанном одним из очень дорогих мастеров, и наблюдал за тренировочным боем своего приемного сына и странного мальчишки. А рука по привычке сжимала лоскут когда-то яркой, цветастой ткани, скрученный и повязанный на запястье вместо напульсника. Этот платок – единственное, что оставалось у него от матери и как напоминание о том, что, если ты в этой жизни ничего не стоишь, то тебя в этой жизни и не будет…
Отчаянный, дерзкий, не знающий страха в юности, он бороздил и реки, и моря с океанами. Повидал много стран и узнал множество интересных, полезных вещей и увлечений, одно из которых сейчас его и кормило. Кормило его и целую прорву народа. Оставшись на старости лет без судна, без команды и даже без ног, Лаки, чтобы выжить в новом для него положении, начал устраивать в порту, где бомжевал, бои за деньги, аналог тех боев, которые встречал когда-то в жарких странах. Дело со временем набирало обороты, появились доверенные люди, богатые клиенты, прикормленные чиновники и даже приемный сын. Семьей за долгие годы странствий он так и не обзавелся, хотя подозревал, что пара десятков собственных детей по миру у него наберется. Но, оказавшись на обочине жизни и у разбитого корыта, обнаружил руку помощи, что протянул лишь один человек, который, подставив свое плечо, шел рядом по жизни уже более десятка лет. Да, немолод Нушик, давно не мальчишка, но вернее друга и преданнее человека Лаки не встречал уже многие годы. В последнее время, после смены Императора и многих прикормленных власть имущих, дела Клуба шли скверно. Приходилось часто менять места, чтобы проводить тайно игрища и по максимуму соблюдать законы. Случись оказия нечаянного убийства, и все – пиши, пропало. Ранее даже с запланированными, что происходило неоднократно еще года три-четыре назад, никаких проблем не возникало. Ну, убили и убили, всяко бывает на подобных мероприятиях, а начинали-то, так вообще, с рабов, и мерли они пачками. Но теперь его кто-то подсиживает, хочет выпихнуть из созданного им дела, подмять под себя «золотого теленка». Любое серьезное нарушение закона тут же приведет к полному краху клубной идеи. Старый морской волк шкурой чувствовал: за ним пристально следят, и на каждом бою находится «стукач». Как ни прискорбно признавать, но мальчишка прав: он своим поступком сохранил гораздо больше, чем просто бизнес. И слово это – бизнес – Лаки отлично знал, не тут, но за морем часто его употребляют, да и в портах тоже. Но откуда его знает этот малец, если говорит, что ничего крупнее двухместной плоскодонки не видал в своей жизни?
Старик наблюдал и размышлял. Он сразу заметил, что мальчишка обучен оружейному бою, но совершенно не знает местного, кулачного. Хитрые приемы одновременно из нескольких заморских школ тоже проскакивали, а чужака своему искусству ведь мало кто согласится обучать. Складывалось такое впечатление, что в этом отроке собраны все бойцовские знания, которые Лаки выуживал по крупицам всю свою жизнь. Двигался мальчонка недурно, и вполне можно выставить его разок-другой в начале игрищ для затравки интереса. Главное, чтобы не покалечился. Против обученного бойца он, конечно, не потянет, да и массу тела надо учитывать. Даже если поймает выписанную плюху в блок, то его просто снесет с ног и, скорее всего, вырубит напрочь.
Лаки смотрел на Калина с прищуром, как бы прицениваясь, будто собирался сделать покупку, которая в дальнейшем принесет немалую прибыль, но мальчик оставаться не захотел, отказавшись от хорошего предложения, а насильно удержать было нечем. Запугать не получилось, обмануть – тоже: слишком ушлым парень оказался, чем еще больше разжег интерес и желание привязать его к Клубу в качестве сивуча, несущего золотые яйца.
Тем временем Калин в очередной раз юрко проскочил под летящей в него волосатой ручищей Нушика и, смекнув, что эти пляски скоро для него окончатся невесело, решил завершить их сам. Зайдя за спину противнику, он нацелился пнуть того в коленный сустав, но пнул лишь воздух. Мужчина слишком быстро двигался. И в то же мгновенье почувствовал жгучую боль чуть ниже поясницы. Нушик стоял, довольно скалясь, а в руке у него на веревочке покачивался мешочек, наполненный, видимо, песком. Мужчина, довольно улыбаясь, начал двигаться по кругу, раскручивая свое оружие.
– Сдавайся, – все так же, с насмешливой улыбочкой сказал он мальчишке, перетекая, как ртуть, из одного положения в другое.
Неуловимое движение руки, и боль вспыхнула уже в районе бедра.
– Так нечестно, – возразил Калин, скривив лицо. – Я безоружен. Дай мне хоть палку взять.
– Пойди, возьми, – хитро щурясь, предложил Нушик и кинул короткий взгляд на старика.
Тот едва заметно кивнул в ответ. Эти переглядки Калину не понравились, и он решился пойти в наступление. Поддев носком сапога сухую дорожную пыль, швырнул в лицо противнику и, нырнув в перекат, подхватил рукой камень, который тут же метнул в грудь Нюши.
– Ох! – выдохнул тот сдавленно, схватившись за ушибленное место. – Ну, сученок…
– Стоп! – рявкнул дед, тормозя вмиг покрасневшего от боли и гнева бойца. – Ты снова мне людей калечишь? – строго глядел он на Калина. – Высеку я тебя, Ган мне в свидетели! Мы о чем с тобой уговор заключили? У меня Гриня еще подбитый, с одним крылом ходит, а ты тут уже за второго взялся?
– Да ну его к глотовым детям, – с досадой плюнул Нушик, протирая глаза. – Я с ним шучу, а он булыгами швыряется, звереныш какой-то, а не отрок. Тебя где так биться научили, а, не на жизнь, а на смерть? Что ты за выродок такой?!
– Научили, – обижено буркнул мальчик, глядя на мужика из-под нахмуренных бровей. – От твоих шуток у меня синяков не счесть, а ты еще и этой штукой биться начал.
Сидевший на своем колесном троне старик засмеялся в голос:
– Ты это слыхал, Нушик? Бою военному он, значит, обучен, а что такое биток, не ведает. И какие сюрпризы ты нам еще откроешь, а, Калин? Ладно, дозволю я тебе биться на игрищах, но только твоей одна треть от боя будет и, если помнут, я не в ответе. Согласен?
– Конечно же, нет! Нашли дурака. Ты мне обещал половину, а теперь одну треть даешь, – возмущенно возразил Калин.
– Если устроишь, – хитро щуря глаза, старик откинулся на спинку и сложил изрезанные множеством шрамов руки на своей груди. – Двигаешься ты хорошо, не спорю и, если встанет вопрос о жизни, тут я скорее на тебя поставлю, чем, к примеру, на Крона, но у нас зрелище, а не жизнь или смерть. А зрелище ты не покажешь, потому как не умеешь. Бегать кругами по рингу от противника или быстро его обезвредить – вот все, что ты можешь, а этого мне не надо, за это никто не заплатит. Вот потому Гриня так редко бьется, что за пять лет ему в башку его дурную вдолбить науки этой мне так и не удалось, а еще одного подобного в команду мне и даром не надо. Одни убытки от вас, не умеющих в узде себя держать. Так что ты получаешь обучение и одну треть от своего выхода. Ну, на прокорм я тебя тоже за свой счет возьму, добрый я сегодня. И вещи выдам. Эти в непригодность придут после пары тренировок. Но только однажды выдам, а следующие ты уже сам купишь. Мои ребята не ходят, как оборванцы, потому следи за своим внешним видом. Уяснил?
