* * *
Калин с Норгом долго шли вдоль узких, мрачных улиц и переулков, приблудный мар упрямо топал следом. Мальчик первое время старался прикрывать нос рукавом, но спустя полчаса немного привык к зловонию и, перехватив поудобнее сумку, просто смотрел внимательнее под ноги, чтобы никуда не провалиться и ни на кого не наступить. Грязь, хлам, во множестве гнилые отходы, фекалии и даже, как показалось мальчику, полуразложившийся труп – все это валялось посреди улицы. Но проходя мимо, Калин с ужасом понял, что этот человек жив, но настолько весь покрыт корками, струпьями и открытыми язвами. Грязные обрывки ткани, когда-то бывшие одеждой, едва прикрывали обнаженное, тощее тело неопределенного от грязи и болезни цвета. Сидящих во тьме полуголых, истощенных людей Калин тут увидел много, и это несмотря на глубокую ночь и тревожную суматоху за городской стеной.
По ощущениям мальчика они пробрались в самую глубь этой человеческой клоаки, когда Норг наконец-то условным стуком громыхнул в двери одного из домов.
– Идите лесом! – крикнула из-за дверей, судя по голосу, немолодая женщина.
– Сидели стоя, – ответил Норг деловито.
Калин удивленно уставился на товарища. Тот подмигнул. Послышались шоркающие шаги, и дверь отворилась. На пороге стояла бабища в три обхвата шириной и, держа в руке кривенькую серую свечку, подслеповато щурясь, пыталась разглядеть лица, затем спросила:
– Чего ты там сказал?
– Дурында ты проклятая! – шагнул вперед Норг, одним толчком отпихнув со своего пути упитанную женщину. – Ты условный стук слышала? Так какое «Идите лесом»?! Попутала, мандатра драная?! Я тебе что тут, пойло паленое покупать пришел? Стук услышала, значит, хозяева вернулись, на задние лапки прыгнула и галопом двери открывать. Я тебя обменяю, к чертовой матери, идиотка! Был бы Лаки на месте, не позволила бы себе такого хамства. Расшишела в край! – самозабвенно орал северянин, по-хозяйски развалившись на топчане.
К концу его пылкой тирады масляная лампада уже дымилась на столе, который очень быстро заставлялся разными крынками и плошками. Грузная тетка, несмотря на свою немалую массу тела и далеко не женский рост, под два метра, порхала с завидной скоростью по помещению, при этом бесконечно извиняясь и ссылаясь на то, что была спросонья и не расслышала, что стук был условным.
– Норг, а как ты понял, что Лаки еще нету?
– Да хрен бы она тут мне эти загадки загадывала, коли кто из наших в доме был бы. С каждым годом эта клуша все наглее и наглее становится. И жопу себе отъела, вон, в двери скоро боком входить станет.
– Да я же не ем почти ничего, господин, – жалостливо подала голос от печи, как понял мальчик, рабыня. – Это у меня кость просто такая широкая.
– Не ест она, как же, – усмехнулся Норг.
– Норг, а чего наших так долго нет? – обеспокоился Калин. – Может, случилось чего? Может, поискать их?
– Сиди. Придут. Их много, приметные они, вот и задерживаются.
– А мы с этим маром, ну прям… Вот, черт! – подскочил Калин со скамьи, но тут же был схвачен за рукав.
– Сядь, сам погляжу, – и, уже выходя в дверь, гаркнул служанке: – Запрись!
Норг ругал себя: и как же он, старый идиот, сам не догадался, что, если имперский мар торчит под дверью, то Лаки с ребятами не подойдут, расценив это как опасность, засаду, да все, что угодно, но носа своего уже не покажут в этом месте. А мальчишка вперед него это понял.
Калин сильно нервничал, оставшись один в незнакомом месте, с незнакомым человеком, разглядывающим его, не скрывая своего любопытства. На стол она накрыла, но к еде пока никто так и не притронулся. Женщина уселась в дальнем углу напротив парнишки и широко зевнула, показав свои желтые с червоточинами зубы и даже розовые гланды. Мальчик отвернулся, но зевота почему-то всегда такая заразная… Захотелось спать. Веки налились тяжестью и под собственным весом буквально слипались, не желая подниматься. Несколько раз тряхнув головой, Калин встал и, отгоняя дрему, принялся нарезать круги по комнате, мерно вышагивая от стенки к стенке. В дверь постучали, снова так же, как до этого стучал Норг, условным кодом. Женщина распахнула рот, собравшись что-то крикнуть, но наткнулась взглядом на остановившегося мальчика и, захлопнув рот, проворно соскочила со своего места, шустро переваливаясь с ноги на ногу, ринулась открывать двери.
– Здравствуйте, господин, – тут же затараторила она с порога, кланяясь и пятясь. – Долгие лета вам, господин.
– Уйди прочь! – натужно рыкнул Нушик, занося деда.
Следом ввалились Гриня и Норг, неся на себе Крона. Торс раненого был перевязан рубахой Грини, потому как тот был в одних штанах, но кровь все равно просочилась сквозь ткань и обильно капала тяжелыми бусинами, разбиваясь в бурые кляксы на дощатом, давно не чищеном полу. Замыкали процессию Витька-свистун и незнакомый Калину мужик с перепачканной по самую рукоять здоровенной дубиной. Видом он походил на отъявленного бандита-вышибалу, только что побывавшего в драке. Вся его одежда и лицо сплошь покрыты бурыми брызгами и, кажется, даже кусочками мозга, которые отчетливо выделялись светлыми пятнами на запыленной экипировке.
Раненого уложили на кровать, Лаки ссадили на топчан.
– Силана, воды мне подай, – устало попросил старик.
Сейчас в свете лампады он выглядел еще старше, чем есть. Впалые щеки и длинные тени, глубоко залегшие от самых глаз, казались темными продольными шрамами на его лице. Недоставало только нарисованной широкой улыбки, и получился бы настоящий печальный клоун. Калин плотно сжал веки, до белых вспышек в глазах, и, как мокрая собака, мотнул головой. Видение исчезло.
– Пи-и-ить, – послышался слабый голос Крона.
Громыхнув посудиной, мимо мальчишки, слегка задев, пронеслась Силана, неся в руках ковш с водой. Калин ринулся следом, хватая ее за руку, чуть ли не завопив:
– Нет! Нельзя!
Все присутствующие уставились на ребенка.
– Нельзя ему пить, если он в живот ранен. Куда его? Рану смотрели?
– Нечего там смотреть, лекарь нужен, – мрачно ответил Витя.
На миг уйдя в свои воспоминания, Гриня, кивнув, тихо произнес:
– Правильно мелкий говорит, если кишки порвали, то пить нельзя. У нас многие от того померли, хотя могли бы и выжить. Пику он брюхом словил, но насколько серьезно, в горячке боя я не приметил, и что там ему повредило, разве узнаешь теперь. Рану лишний раз лучше не тревожить, и без того кровища вон как хлещет. Лекарь нужен, но где его сейчас взять-то.
– Мда, еще и зачистка эта… – задумчиво пробормотал незнакомец, устало присев на лавку. – Гори оно адовым пламенем, вот же вляпался-то, а… – и, иронично усмехнувшись, добавил, – везучий я, сукин сын.
Калин не слушал, о чем говорят мужчины, он, тяжело приложив свою ладонь на свой же лоб, впился пальцами в череп и лихорадочно вспоминал всю медицинскую науку, которую успел получить от своих многочисленных учителей, а главное, от Дока. И, видимо, нужное начало всплывать в памяти мальчика: глаза его забегали по помещению в поиске нужных вещей, а губы беззвучно шевелились, проговаривая нечто крайне важное.
