Калин держал в поле зрения всех противников и выжидал удобного момента для воплощения своего замысла. Мужик, потерявший дубину, попытался вынуть кукри из ноги лежащего подростка и дергал с такой силой, что тело паренька билось о землю, но нож засел крепко, не поддавался.
В это же время обладатель меча кинулся на мальчишку, сделав несколько, довольно умелых выпадов, но сопляк каждый раз уходил от удара. Верткий попался. На Калина вновь накатил боевой задор и, рассмеявшись в лицо противнику, отбив очередной колющий удар, он перехватил меч, при этом шагнув навстречу и заступая чуть за спину противнику, плашмя, хлестко нанес свой удар в область надбровных дуг. Расчет этого удара крайне сложен и тонок. Малейшая ошибка – и ты сам в зоне поражения. Калин рискнул, уж больно хотелось испытать этот «красивый» удар на деле. Итог удался как надо: глазные яблоки противника болтались, свисая на ниточках нервных окончаний, а сам «подопытный» задохнулся в крике и, упав на колени, дергаясь словно в приступе, завалился боком на землю. Умер мечник от болевого шока, а, может, просто потерял сознание, Калин разбираться не стал. Мужик, который так и не смог вытянуть кукри из своего подельника, увидел, что случилось с третьим, первого он тоже видел мирно лежащим неподалеку в луже собственной крови, и в ужасе бросился бежать. После секундного замешательства сообразив, что оставлять свидетеля в живых лучше не надо, мальчик метнул в широкую спину засапожник – не промахнулся. Небольшой ножичек по самую рукоять вошел ровно в область сердца, прямо у левой лопатки. Мужик вскрикнул, выгнулся дугой, пытаясь достать из своей спины смертоносный предмет, и, сделав еще несколько шагов, так и упал лицом вперед. Какое-то время он был еще жив и шевелился, но недолго.
Калин стоял во дворе старого дома с покосившимся забором и с растерянностью озирался на деяния рук своих. Он много видел смертей, и самому однажды пришлось убить именно человека, а не человекоподобного мутанта, но вот так, расчетливо убить четверых… Ноги дрогнули, желудок свело жестоким спазмом, и, упав на четвереньки, Калин изверг из себя все съеденное после пробуждения. По спине пробежал озноб. Утерев рот рукавом, мальчик поднялся и на не совсем послушных ногах, деревянной походкой подошел к трупу подростка.
То, что лежащий паренек упокоился, сомнений не оставалось. Его тело иссыхало, уподобляясь мумии, кожа на глазах темнела, обтягивая по силуэту кости. Не тронутыми изменениями остались лишь раскрытые глаза – светлые, голубые, обескураженно смотрящие в такого же цвета небо. Калин взялся за рукоять, зная, что нож крепко засел в теле жертвы, но тот поддался на удивление легко и вышел, как из куска мягкого сыра.
– Хм… – мальчик с интересом разглядывал свой клинок, – кажется, ты переел, – задумчиво произнес он, чувствуя, что нож заметно потяжелел и начал искриться, будто икая, при этом покалывая в ладонь теплыми, мягкими иголочками.
Как только кукри оказался у него в руках, Калину заметно полегчало. Накативший после убийства «отходняк», почти прошел, бледность лица сменилась более здоровым, естественным оттенком. Обыскав трупы в поисках чего-то интересного – сработала привычка из прошлой жизни – он, так ничем и не разжившись, почти до слез расстроенный тем, что не удалось отыскать мрякула, отправился к дому Лаки, стараясь поскорее скрыться с места преступления. Видел кто-нибудь все произошедшее или нет, мальчик не знал, но от всей души надеялся на отсутствие или, хотя бы, молчаливость случайных свидетелей.
Двери ему открыл Гриня.
– Ну, чего не весел, нос чего повесил, – спросил он с порога, пропуская мальчика в дом. – Оу, да ты с приключениями? – хохотнул бывший ратник, заметив на одежде Калина следы крови – Ну, что, с почином. Раз пришел и рожа цела, значит, наши победили. И с кем схлестнулся?
– Не знаю, – буркнул хмурый мальчишка, нервно отдернув плечо от Грининой руки, которую тот собрался зачем-то туда водрузить. – Где тут руки вымыть можно?
– Да хоть тут, – указал тот на приколоченный к стене рукомойник. – Чего ты нервный такой? Я к тебе по-человечески, а ты… эх, – изобразив на лице нечто похожее на обиду, он повернулся к Калину спиной и, отойдя вглубь комнаты, развалился в кресле Лаки.
В этой комнате кроме Грини и больного Крона больше никого не было видно. И кто куда делся, мальчика в этот момент не интересовало, он полностью погрузился в свои мысли.
Вымыв руки, Калин подошел к столу с раненым, приложил ладонь ко лбу, проверил, не поднялась ли температура. Поднялась, но не больше тридцати восьми с копейками – такой результат вполне устроил юного лекаря. Могло быть и хуже. Перевязка уже подходила к концу, когда в двери постучали. Гриня, до этого молча наблюдавший за процедурой врачевания, пошел открывать.
В дом вошли Нушик, Витя и Норг. У последнего наискось через все лицо алела свежая полоса, а под левым глазом расплывался, наливаясь цветом, знатный синяк.
– Вижу, ты уже вернулся, – проходя мимо, сказал Норг и сунул в руки Калина свой заплечный мешок, – молодец. Дай-ка угадаю, мрякула своего ты не нашел.
Мальчик стоял молча, настроение у него было очень плохое. Вдруг в мешке что-то дернулось, зашевелилось.
– Мрук, – послышался совсем слабый голос мрякула.
Просияв, Калин тихонько опустил мешок на пол и аккуратно раскрыл его.
– Полкаша…
– Осторожно, – поспешил предупредить Норг, – раненый он, крыло перебито и, кажется, еще что-то там. Смотреть времени не было, я его в мешок, и сюда.
– Нушик, с тебя имперский рубль, – усмехнулся Витя.
Нушик без возражений достал из кошеля крупную монету и протянул Норгу со словами:
– Твоя правда.
– Че это вы? – спросил Гриня, разжигая огонь под котлом с водой и поглядывая, как мальчик бережно возится со своим питомцем. – Это он тебя так? – указав взглядом на следы сражения, украсившие лицо товарища, кивнул в сторону мрякула.
– Не-а, то его ратник плетью приголубил, – вместо Норга ответил Витя, – кабы не зверь мальчишкин, то, наверно, и убил бы. Не ожидали мы на базаре их встретить, на разъезд нарвались. Еле ноги унесли.
– Так это ратники мрякула так уделали?
– Да, – кивнул Норг. – Злополучный удар плетью мы с ним на двоих разделили. Вернее, почти весь на себя Полкан взял, а мне лишь концом отлетело. И откуда он, только, взялся на торгу?
– А поспорили на что? – с интересом продолжал расспрашивать Гриня.
Витька усмехнулся, посмотрев на Нушика.
– Да Норг сказал, что это пацана мрякул и он специально кинулся на защиту, а Нушик об заклад побился, что не может того быть и это просто случайно так вышло: пролетал мимо какой-то чужой. Типа, удачное совпадение. Малый, тебе там помощь нужна? – обратился он уже к Калину, заметив, что тот пытается удержать бьющего крыльями мрякула.
– Не помешает. Шить надо, а он не дается.
– А ты микстурки ему капни, – подошел Витя к мальчику, – враз отрубится. Крон дрыхнет вон уже сколько и не просыпается. Эх, жаль, что не было этого снадобья, когда ты у него в кишках ковырялся.
