* * *
Все пошло не так, и спуск в пролом произошел не по плану. Карман за неделю до этого похода посылал разведгруппу, его ребята вернулись, сообщив, что все в порядке, и идти можно. Перед походом пропал мальчишка, а теперь, спустя неделю, тут облюбовала себе гнездовье вдова.
«И кто бы мог подумать, что эта членистоногая зараза так быстро оплетет все и сделает свою кладку, – думал Карман, глядя на могильный холмик. – Попались, как дети, – злился он на себя. – А ведь проверили же, посмотрели, прежде чем спускаться, но ничего подозрительного не заметили до тех пор, пока первый из спустившихся не достиг дна. Проклятая тварь!»
Паутина вдовы имела интересное свойство, оно-то и оказалось злым роком – со света во тьму ловушки совершенно не видно. Даже когда скинули вниз светляка, путникам открылся лишь вид пустой пещеры с обломками здания на дне. Джогу спустился очень быстро, буквально соскользнул и тут же заорал, предупреждая остальных об опасности, но Гобла уже летел вниз…
Услышав вопль, оставшиеся наверху инстинктивно дернулись, и тут плита под ногами ожила. Она, наклонившись, поползла вниз и резко остановилась, стряхнув с себя всех, кто на ней стоял. Калин чудом зацепился за торчащий из нее кусок арматуры, Март почему-то повис в воздухе, практически у самого пролома. Калин пытался нащупать ногами опору, но ее там не было. Подтянувшись на одной руке, второй он зацепился за выступающий край железобетонной конструкции. Внизу кричали его друзья.
– Иди сюда, тварь! – орал Гобла.
– Сюда! Сюда! – вторил ему Халк.
– Огня! Огня давай! – не своим голосом вопил Карман.
Раскачавшись, Калин перебрался чуть правее. Еще немного усилий, и вот он уже стоит на узком карнизе, прижавшись спиной к стене. Внизу что-то происходит, но что, пока не понять, глаза со света еще не привыкли к пещерному мраку. Он лишь заметил, как откуда-то из невидимых глубин к центру провала метнулась большая тень, и тут же послышался крик, полный боли и ужаса. Хуманы наперебой заорали еще сильнее, сыпля матерной бранью и проклятьями. Глаза Калина уже различали их силуэты, а еще он увидел огромного, размером не меньше микроавтобуса, паука, который, как на веретено, наматывал свою паутину на одного из его друзей. Достав кресало, мальчик попытался чиркнуть им, но, пошатнувшись, чуть не свалился вниз. Слишком узкая опора под ногами ограничивала движения. Любое неловкое действие, и он потеряет равновесие.
– Черт! – проводил он взглядом упавшее кресало.
Сердце громко колотилось, подпрыгнув и закрепившись у самого горла. Паук заворачивал в кокон Джогу, теперь Калин, привыкнув к полумраку, рассмотрел это довольно-таки четко.
Стараясь не дышать и не смотреть вниз, он вновь полез в карман и извлек оттуда экспериментальную петарду, одну из тех, что смастерили при помощи хумановского «пороха» и пойла. Примерившись, он понял, что из такого положения бросок не получится достаточно сильным. Долго не раздумывая, Калин прыгнул и уже в полете изо всех сил швырнул цилиндрик в ближайший выступ. Яркая вспышка, громкий хлопок, и вот он уже повис вниз головой, попав в паучью сеть, как и рассчитывал. Пошевелился, но ни рук, ни ног вырвать из липкой паутины не смог. Мимо с диким ором пролетел Март и завис чуть ниже и правее Калина. Вывернувшись, мальчик увидел, как, перебегая с нити на нить, огоньки «выедают» дыры в паутине. Она тлела, вспыхивала местами и плавилась, скукоживаясь, как волос, но чертовски крупный волос. Калин подумал, что, похоже, будто горит бикфордов шнур, но это горение происходило гораздо стремительней, хаотично расползаясь во все стороны. Часть нитей, удерживающих тело мальчика, оборвалась, и он вновь продолжил свой полет. Теперь Калин завис лицом вверх. Горящая паутина сыпалась тлеющими ошметками, попадая на кожу, оставляла ожоги. Дышать стало тяжело, словно в пещере заканчивался воздух. Сыпались и хуманы, падая и зависая так же, как и он. От тлеющих ошметков занималось новое пламя, внизу. Оно стремительно пожирало паутину, перебегая и плавя ее, словно вату. Вскрикнул и отборно заматерился Гобла. Калин дернулся, нити оборвались, и он ухнул вниз.
Жесткое приземление выбило остатки воздуха из легких, огонь на краткий миг окутал тело. Как ему сейчас хотелось потерять сознание. Калин мечтал о забвении. Все адски болело изнутри и жгло снаружи.
– Живой? – подлетел к нему Гобла и, схватив за обожженные плечи, тряхнул.
Стон вырвался из горла мальчишки.
– Живой! Живой, чертяка!
При помощи Гоблы Калин с трудом поднялся на ноги. Придерживая неестественно вывернутую руку, мальчик, хромая, подошел к столпившимся вокруг тела ребятам. Джогу был мертв.
– Укусила… – тихо произнес Халк. – Мы ничего не смогли сделать. Ничего…
– Где она? Сдохла?
– Нет. Сбежала. Ты хорошо ее шуганул, мальчик мой, – душа в себе эмоции, сдавлено произнес Карман. – Похоронить бы…
* * *
Выдолбили небольшое углубление, поместили туда тело, сверху уложили камнями. Хуманы затянули мотив без слов. Их многоголосье пробирало до самого костного мозга. Перед глазами Калина мелькали отрывки жизни с кадрами, где Джогу горланил с Лаки песни про океаны и бравых моряков, где он смеялся, подтрунивая над товарищами, его серьезное лицо на собрании перед походом и самый последний вечер у костра. Калин недолго знал этого парня, но и столь кратковременного знакомства вполне хватило, чтобы проникнуться к этому человеку симпатией. Именно человеку, потому что хуманы со своим укладом мальчику показались куда как человечнее, чем те, кого он встречал в чистых землях. Он молча смотрел на холмик, а душу терзали боль и печаль. Каково было сейчас тем, кто знал Джогу всю жизнь, парнишка и думать не хотел. На Кармана страшно было смотреть. Лицо его почернело, осунулось, и без того подернутые белесой пленкой глаза вовсе потухли. Самый натуральный зомби, только что не кидался с целью сожрать.
После похорон все еще раз смазали свои ожоги чудесной обезболивающей мазью, которую Карман сделал из вырезанных у птахи желез. Калин по достоинству оценил крылатую тварь после того, как терзающая его боль утихла. Обожжены оказались все. Телу Джогу досталось больше, чем кому-либо, но ему мазь была уже не нужна…
– Гобла, – тихонько спросил Калин, смазывая свои ожоги, – мы не будем ее выслеживать, чтобы убить?
– Нет – вместо Гоблы ответил его отец. – Сюда тварюга уже не вернется. Память у них хорошая, и где опасно, там кладку она больше делать не захочет. Будет новое тихое место искать лет через пять. Яйца отложила, они все погибли, следующие теперь не скоро появятся.
– А мы все подавили, точно?
– Все, вроде.
– Но вдруг она за нами пойдет, отомстить типа?
– Исключено. Она трусливая и огня боится, знает, что двуногие опасны. Нападает редко, только если вот так, сам угодишь.
– Вдова… Они своих самцов едят?
– Не совсем. Самец помогает плести гнездо, а потом дает себя укусить, после чего самка заворачивает его в кокон. Еда для детей.
