– Бегите! – словно чертик из табакерки, совершенно неожиданно в темный коридор выскочил чумазый поваренок. – Скорее, сюда, – махнул он рукой и скрылся за дверью соседней комнаты.
Калин заглянул в комнату, где находились его друзья – пусто. Никого, и вещей нет. Заскочив в соседнюю, куда их позвал поваренок, Калин увидел, как малец нетерпеливо топчется у шкафа с распахнутыми дверями.
– Быстрей, быстрей, ваши там уже, – кусал он губы от страха и нервозности.
Дождавшись, чтобы Гобла с Калином прошли в потайной проход, запер двери шкафа, поправил висящие в нем наряды своей хозяйки и, поставив на место скрывающую проход деревянную стенку, спустился вниз по узкой деревянной лесенке. Тесный деревянный лаз проходил меж стен дома. Кромешная темнота, пыль и паутина. Першило в горле и хотелось чихнуть, но Калин опасался, могут услышать. Босые холодные ноги поваренка то и дело оттаптывали Калину руки во время спуска.
– Скорее, скорее, – шептал тот каждый раз, как натыкался на Калина.
Достигнув дна колодца, поваренок сказал, чтобы не стояли, а двигались дальше по коридору, он, видимо, имел в виду низкий туннель, настолько низкий, что даже Калин при своем росте в метр пятьдесят согнулся в три погибели.
«Интересно, как тут протиснулись ребята, особенно Нушик с Лаки? – думал он, передвигаясь в потемках с выставленными вперед руками. – А еще ведь и сумки тащили…»
Он бы сильно удивился, если бы увидел, как из этой кроличьей норы вылезла Галина, вся в грязи и паутине. Вид ее был настолько неузнаваем после подземной прогулки, что любимая мара Авроська чуть не куснула ее с перепугу, когда всклокоченная баба полезла седлать лошадку.
* * *
Тем временем, в таверне, не таясь, топая подкованными сапогами по деревянным ступеням на второй этаж, где располагались комнаты для съема, поднимались двое служителей закона. В руках один из них держал черную плеть, а второй тащил за шкирку перепуганного до мертвенной бледности лица супруга дородной Галины. Самой бабы и след простыл из харчевни, ее они так и не нашли. Без предварительного стука ударом ноги выбили дверь. Щеколда, запирающая ее изнутри, вылетела и угодила прямиком в сокровище этого мира – в метровое зеркало. Единственное зеркало на всю деревню, да еще и такое огромное, а может, даже и на все княжество. Эта вещь принадлежала безногому старику, и по приезду, а происходило это очень редко, драгоценность должна была стоять в его покоях. Все остальное время зеркало, обернутое в мягкие ткани, лежало в запертом сундуке, а сам сундук – в комнате Галины, в тайном месте. Иногда, при свете лампады, занавесив окно, чтобы никто не подсмотрел, она тайком доставала это сокровище и, обставив всю комнату свечами, примеряла различные наряды, крутилась и вертелась, глядя на себя со всех сторон. Данное занятие поднимало ей настроение, даже когда то было совершенно скверным-прескверным.
Ворвавшись в темную комнату, имперцы кинулись обыскивать ее. Сапогами по зеркальным осколкам прошли они, не обратив внимания, на что наступили. Заглянули в шкаф, сундук и под кровать. Выглянули в окно.
– Где они? – прорычал имперец в лицо посиневшего от ужаса мужичка, подняв того за грудки от пола.
– Не-не-знаю. Тут, тут были, – блеял он, еле справляясь с присохшим языком.
– Убью, гнида! – швырнул солдат несчастного на пол.
Со свистом разрезав воздух, хлыст ужалил мужичка, рассекая кожу в кровь. Тот попятился, сидя на полу, не обращая внимания на осколки, оставляя на выскобленных половицах темные отпечатки ладоней. Имперец успел ударить раза четыре, прежде чем послышавшийся со двора шум отвлек его от этого занятия.
– Вниз! – рявкнул второй вояка, который, выглянув в окно, увидел во дворе бой.
* * *
Выбравшись в стойло, Калин наконец-то повстречал там и всех своих товарищей, включая мрякула.
– Явились, слава богам, – выдохнул Лаки, глядя на Гоблу из двухколесной компактной телеги, заваленный почти по грудь сумками. Впряженная в нее пятнистая низкорослая мара со смешно выпирающими передними зубами, как у кролика, недовольно фыркала и норовила куснуть хоть кого-нибудь, но не дотягивалась.
– Марочка-то одна, хозяин, как вы прорываться-то будете, не ведаю, – всхлипнула Галина, нервно тиская передник и выглядывая сквозь прорехи досок на улицу.
– Так вон же, пять мар стоят, – указал Калин на имперский «транспорт» у привязи, нерадостно зыркающий по сторонам.
– Так то же кровопивцев этих! – ужаснулась баба, прикрыв рот ладошкой. – К ним и не подойти даже.
Калин хитро ухмыльнулся и уставился, не моргая, на припаркованных мар. «Коники» забеспокоились, затоптались, озираясь по сторонам.
– Че это с ними? – переживала Галина. – Ишь разнервничались, проклятые.
Нушик шикнул на болтливую бабу, приказав умолкнуть. Лохматый поваренок, чумазый пуще прежнего, так и торчал в люке подземного прохода, не решаясь полностью вылезти. Ох, как он испугался, когда увидал, что имперские псы лупцуют дядьку Глеба, выспрашивая у того о недавно прибывшем хозяине и тех, кто был с ним. Он опрометью бросился в покои тетки Галины доложить об увиденном, а та как подскочит да как кинется к безногому старику с криками «караул, беда». Ему непонятно за что подзатыльника выписала и указала разыскать мальчика да еще одного, Гоблой звать, и увести тайно в стойла. Тетка Галина хорошая хозяйка, хоть иногда, сгоряча и может отхлестать по лицу, да не всегда и по делу, но все же сильно не наказывает, кормит вдоволь, скок хочешь, допоздна работать не заставляет и даже обувку и теплые вещи дает, когда холода наступают. Да чего там обувку, у него даже летних портков целых трое, а рубах так и вовсе пять. Даже есть в чем на ярмарку выйти, и на рынок он в другом ходит, не в том, в чем обычно работает. У родных матери с отцом такой роскоши он не видел. Так что давно уже он простил родителей за то, что они его продали, и более не злился на них. Понял, они ему добра желали и лучшей жизни. Увидев прибывшего с хозяином мальчика, Тошка невольно залюбовался его одеждой, даже позавидовал немного, но больше ему кинулось в глаза то, как держится этот мальчик, гордо, смело, наравне со старшими, и вид у него, словно и не мальчик он вовсе, а самый настоящий наемник. Наемников Тошка повидал достаточно в своей жизни. Их тут пруд пруди, и глаз набился уже так, что даже переодетого наемника, без оружия, все равно признает. Он готов был биться об заклад на что угодно, что тот здоровенный нож не для бахвальства на поясе у этого мальчика болтается, который не старше его по возрасту, умеет он им пользоваться и жизни забирать. Тошу сколь притягивал этот необычный ровесник, столь же и пугал. Хотелось бы и ему быть таким же смелым, отчаянным и путешествовать, мир повидать, но где там, если он даже в соседнюю деревню боится поехать. И мрякулов боится. В жизни не осмелится взять этих кусачих разбойников в руки.
– Готово, – кивнул Калин, указывая на притихших имперских мар.
Что он имел в виду, Тоша так и не понял, но сын хозяина откинул ворох соломы, которым прикрывали ручку подъемника, и принялся ее крутить, поднимая заднюю стену стойла, выходящую на дорогу соседней улицы.
