Галину отослали кипятить воду, принести побольше свечей, чистые простыни и самогон. Калин отправил мрякула с запиской и принялся к подготовке инструментов к предстоящей операции. Остальные члены команды отправились во двор, устраивать «маскарад».
Как сказал Гриня, самая большая проблема – свидетели. Надо просчитать этот момент как можно тщательней.
– Да, увидев имперцев в таверне, все чухнули и попрятались, – чесал он заросшую бороду. – Сам бой никто не видел, да и произошло все очень быстро и ночью, а вот стоит нам сунуться на улицу, так там точно в окна все подглядывать будут – любопытные же все. Увидят, что пришлые вывозят трупы имперцев – проболтаются.
– А если наоборот? – хитро прищурился Гобла.
– Хм… тоже проболтаются, но результат будет другой, – хохотнул Гриня.
– Хороший вариант. Рабочий, – Кивнул Норг. – Что, пошли переоблачаться в имперцев?
– Думал, в жизни никогда больше эту форму не надену, – скривился Гриня, выходя во двор.
* * *
Мрякул быстро отыскал повозку с безногим стариком и его сыном. Позволив снять со своей лапы записку, котомыш повис на ветке раскидистой сосны – старик попросил подождать.
– Ты думаешь, они там решают, остаться разгребать проблемы или поступить по-свински – удрать, а Галину оставить саму расхлебывать беду?
Лаки с ухмылкой взглянул на приемного сына.
– Бежать, бросив людей, зная, что их ждет? Нет, Нюша, мои ребята не твари бездушные, давно бы пора тебе это понять. Может, они где-то и бандиты, немножко, – щурился он, словно старый лис, – и нарушают законы иногда, но они человечны, как ни крути, и этого не отнять. Найди стоянку поудобнее, да распряги животное, пусть травки пока пощиплет. Будем ждать.
Мрякула отправили назад с ответной запиской.
* * *
Калин остался лечить парня. Галина, опрокинув в себя стакан самогона, пришла в более или менее нормальное состояние. Бойко ассистировала юному хирургу, даже не падая в обморок от вида крови. А чего падать, кровь она каждый день видит на кухне, когда разделывает привезенные ей охотниками туши животных. Переодетые ребята на марах быстро вывезли трупы в лес, прикопали. Жители действительно попрятались, как крысы, и только слышали, ну, может, кто в ночи и видел, как трое «имперцев», на пяти марах с перекинутыми через круп телами уехали из деревни. Этого, как и предположили ребята, оказалось достаточно для сложения определенных, нужных слухов и домыслов. Люди сами додумали все, что нужно, и нарисовали себе картинку, в которую и поверили.
Нашли Лаки, рассказали все произошедшее уже в подробностях, попутно обсудив и дальнейшие планы. Гриня остался с шефом, там же привязали «угнанный транспорт», а Норг и Гобла тайно, пешим ходом, через огороды вернулись обратно в таверну. К тому времени Калин уже закончил операцию и даже оказал помощь супругу Галины, который, придя в себя, на трясущихся ногах, в окровавленной распоротой рубахе и штанах спустился вниз, охая и жалобно причитая. Раны промыли, наложили несколько швов. Немного обезболили лекарственной настойкой и самогоном внутрь. Поваренок с перетянутой бинтами грудью лежал все на том же столе. В сознание так и не пришел. Калин сильно переживал, что сделал что-то неверно, опыта ведь считай нет, и мальчик не выживет именно из-за его неумелых действий. На счастье обоих подростков, стрела засела не совсем прямо и не сильно глубоко – медальон спас, который мальчишка носил на память от родителей. Теперь в металлическом обереге зияла изрядная рваная дыра.
Дождавшись возвращения своих друзей, Калин «выключился». Он даже не заметил, как сильно вымотался за эту ночь, устал и перенервничал, и лишь когда опасность миновала, он расслабился, и организм, почувствовав перегрузку в полной мере, отключил сознание в глубокий сон.
– Как он все это выдерживает? – качала головой Галина, бережно накрыв Калина покрывалом после того, как Норг отнес того в комнату и уложил в кровать. – Такой маленький, а вы его прям как взрослого за собой тягаете, покоя ребенку не даете, – вздохнула она с состраданием. – Лекарь из него толковый какой, удивительно просто. Вон как Тошку полечил. В мясе ковырялся, будто всю жизнь только этим и занимался. А мужа моего как заштопал справно. Я рубах так шить не умею, как он кожу человечью. Оставьте его тут, а? – заглянула она в глаза северянину с надеждой и мольбой. – Нужды малец знать не будет, теплом и лаской не обделю, работ домашних не навяжу, лекарей толковых на всю округу ведь не сыскать. К нему очередями люди потянутся. Лаки зря мальчонку таскает с собой, рискует он им сильно. Толковый ведь мальчишка, жаль, сгубите вы его, тем более, проблемы у вас, в бегах. А вдруг арестуют? Ну, оставьте мальца тут, а, Норгушка, зачем вам, воякам, дитенок-обуза?
Норг слушал «сердобольную» Галину, и улыбка на его лице растягивалась все шире и шире, в итоге он гулко расхохотался и вышел вон, оставив растерянную, не понимающую причин подобного поведения женщину в полном недоумении.
Проснулся Калин в обед, почуяв аромат жареного мяса и свежей выпечки. В животе громко заурчало, рот моментально наполнился слюной. Ноги сами понесли сонного подростка на кухню.
– Проснулся, голубчик, – слащаво залепетала Галина, заметив помятого парнишку. Радушно улыбаясь, она торопливо вытирала руки о заляпанный мукой и сальными пятнами передник. – Голодный небось? Сейчас, сейчас я тебя накормлю, миленький ты мой. Пирожочки как раз теплые еще, борщик наваристый, картофля с мяском жареным, м-м-м, пальчики оближешь. Друзья-то твои отобедали давно, а ты все спишь и спишь. Замучили они небось тебя суетой своей, дорогой вечной. Голодом заморили, ироды неугомонные. Вон истощал как весь, кожа да кости. Погостил бы у меня немного, отъелся бы…
– Галина, – заглянул в кухню Норг и, усмехаясь, погрозил притихшей болтушке кулаком. – Выспался? – улыбнулся он Калину. – Ну, пойдем, а то тут глупости всякие трындят без умолку.
Он приобнял мальчика за плечо и, ухватив на ходу из глиняного таза пару пирожков, вывел его из кухни, напоследок еще раз показав обиженно нахохлившейся бабе увесистый кулак.
Немного оклемавшись ото сна и сытно пообедав, Калин проведал своих пациентов. Муж Галины Глеб пребывал в алкогольном опьянении, жалуясь на боль физическую и душевную да на судьбу-злодейку. Раны его слегка воспалились, но в целом состояние казалось вполне удовлетворительным. После осмотра и лечебных процедур оставив несчастную жертву судьбы допивать очередной кувшин вина в полном уединении, Калин пошел в каморку поваренка.
Услышав звук открывающийся двери, Тошка открыл тяжелые веки и замутненным взглядом не без труда разглядел на пороге того самого мальчика с ножом на поясе, а за ним воина с татуировкой на голове.
– Привет, – улыбнулся Калин. – Как чувствуешь себя? Болит?
– Немного, – ответил Тоша и сам не узнал этот хриплый низкий голос, вышедший из его горла.
Во рту все пересохло. Он взглянул на запотевший кувшин, стоящий у кровати на низенькой скамеечке. Попытался дотянуться, но, застонав, опустился обратно на подушки. Норг налил воду в кружку, осторожно приподнял голову мальчика, помог тому напиться. В это время Калин открывал небольшой кожаный чемоданчик, из которого извлек темную склянку. Накапал несколько капель в маленькую ложечку и влил лекарство в рот раненого.
