– Мне отец в дорогу денег дал, – полез Калин во внутренний карман своего рюкзака. – Несколько больших кругляшей и целую жменю мелких. Те, что большие, это имперская монета, я уже понял, а вот с мелочью пока не знаю, как оно называется, и какова ценность.
Достав небольшой мешочек из грубой ткани, он высыпал содержимое себе на ладошку.
– Тут у тебя рублики, мелкашки и чушки. На одну чушку ты можешь пирожок себе купить или малую кружку кваса. Литровик три чушки стоит. На один рублик пообедать спокойно сможешь в средней таверне.
Калин присвистнул, почесывая лоб.
– Цыц! Рассвистелся. Чего шумишь? Тут не так-то и много, на самом деле. Если снимать комнатушку, самую скромную, то этой жмени тебе внатяг на неделю хватит.
– Да я не о том. Сейчас прикинул, сколько я у тебя заработал за проведенные бои, и ошалел малость.
– А, вон ты о чем, – хохотнул старик. – Верно, ты же не тратил ничего.
Гриня шутейно пихнул Норга локтем. Предложил, подмигнув, сегодня же ограбить малого.
Немного отдохнув от дорог, Лаки отослал Гоблу, как самого «не засвеченного» члена команды, на разведку. Вернулся тот с ожидаемыми известиями: у основного дома Лаки, судя по определенным приметам, идет слежка. Возможно, в доме засада. Рядом с другими местами, где мог появиться старик, так же неспокойно и подозрительно – следят.
– Кто-то сливает информацию, – цокая языком, качал головой Лаки, выслушивая все подробности. – Не могли они вычислить все наши схроны. Их точно навели по адресам.
Дальше рассказывал Гриня – о том, как сходил в гости к их раненному товарищу и чуть не стал жертвой девятилетнего сынишки Крона, который кинулся на ночного «ворюгу», вооружившись здоровенной кочергой. Опасаясь, что за домом их товарища ведется наблюдение, Гриня проник туда с заднего двора и тихонько, чтобы не разбудить домочадцев, влез в окно. То, что Крон проснется и встретит незваного гостя с мечом в руке, он знал. На это и рассчитывал. Но того, как назло, дома не оказалось, как позже поведала его супруга – у тещи крышу перекрывал, там и заночевать остался. Вместо Крона проснулся старший сын. Видимо, чуткий сон ребенку передался по наследству от отца. Дядьку Гриню в ночи малец не признал, да и испугался, понятное дело, поэтому стоило большого труда успокоить ребенка, не причинив тому травм, а затем и его мать, выскочившую на шум в ночной сорочке и с ухватом в руках. Перепугав жену и младших детей своим внезапным появлением в скромном двухкомнатном жилище, Гриня долго и душевно извинялся, после чего был накормлен и напоен домашним пивом. Отменное пиво готовила супруга Крона. Девушка рассказала Грине, которого знала уже не первый год, о том, что мужа ее привез Витька. Сам он после этого появлялся еще раза два, ненадолго. Где этот прохвост болтливый, сейчас она не знает, возможно, мужу известно. О чем они говорили, тоже не слышала. Гриня предположил, что, возможно, и слышала, но говорить не желает. Также она рассказала, что раны Крона затянулись хорошо, но здоровье в разы поубавилось, и что ни на какие бои она его больше не отпустит. Переданных Лаки денег и тех, что привез с собой Крон, им хватит на год скромной жизни. Выслушав донесения разведчиков, Лаки решил оставаться в таверне. Это единственное место, о котором еще не пронюхали враги. И неудивительно. Даже если предположить, что слив информации был от кого-то из своих, об этом месте знали только старик и Нушик, и куплено оно было через третьих лиц, да так, что даже те лица не знали, для кого покупают. Чтобы не обнаружить своего присутствия случайным свидетелям, устроились в подвале. Дверь плотная, окон нету, можно еду готовить, не опасаясь, благо хуманово топливо прихватили с собой с запасом, а оно считай бездымное, и света от свечей не видать с улицы. Во время трапезы Калин поинтересовался, сколько лет они с Нушиком копали такой огромный тайный проход, и зачем в нем столь высокие потолки и так много коридоров. «Целый лабиринт фавна», – заметил мальчик. Оказалось, что заведение это было куплено именно из-за туннелей, вход в которые случайно обнаружил пес Нушика, который, к сожалению, давно издох.
– Хорошая собака была, – вздохнул Лаки.
Найдя столь значимое стратегическое сокровище, тогда еще, на заре своей карьеры, пришлось немало усилий приложить, чтобы выкупить его скрытно и так же скрытно долгие годы управлять прикрывающим вход заведением. Был период тяжелых времен, когда бойцовский бизнес заглох, и чтобы не загнуться от безденежья, пришлось немного переквалифицироваться – плотнее заняться контрабандным возом-вывозом товара и рабов. С тех пор таверна простаивала в закрытом, наглухо заколоченном виде. Подвальное помещение под заведением делилось на несколько небольших комнатушек с полками и пустыми коробами, и одну, самую дальнюю и обширную – с винными бутылями, бочками и ящиками с посудой. В когда-то жилых комнатах для съема, на втором этаже постройки, нашлись и матрасы с подушками, и одеяла. Их спустили вниз, обустроили спальные места. Мрякул облюбовал себе балку над матрасом, занятым мальчиком. Устраивались так основательно, что Калин понял – они тут надолго. Во время той же трапезы состоялся еще один разговор. Лаки объявил Калину, что их договор более не имеет силы, и при всех порвал бумагу с договором. Теперь мальчик официально свободен и вправе поступать, как пожелает, но из команды его старик не гнал. Он предложил оставаться с ними столько, сколько Калин пожелает, и помочь ему освоиться в столице, разузнать требуемую информацию по своим каналам, если получится, конечно. Потому как в свете последних событий старик и сам не знал, к кому еще можно обратиться, а к кому лучше уже не стоит.
Мальчик отоспался, и ему словно вожжа под хвост заехала – не сиделось ребенку на месте. Он рвался в город, к дворцовым стенам. Всей командой уговаривали его притормозить и не пороть горячку. Следующим днем, после заката, Калин в компании Гоблы вышел прогуляться по вечерней столице. Разузнать обстановку, пособирать слухи, встретиться кое с кем по повелению Кармана. Гриня, выждав немного времени после выхода ребят, вновь отправился к Крону в надежде застать того дома и пообщаться уже лично. Лаки передал на словах привет и кошель с монетами на год нормальной, безбедной жизни. Норга он отправил решать другие вопросы. Сам же вместе с Нушиком предпочел вообще не показываться в городе – слишком известны, приметны, очень много знакомых во всех слоях общества. Свой кукри Калину, к его великому нехотению, пришлось оставить. Лаки сказал, что есть у имперцев тенденция – брать безнаказанно все то, что им приглянется. Оружие дорогое, качественное, и даже его простой вид не обманет глаз профессионального война и истинного знатока. Заметят, захотят отобрать, возникнут неприятности. Поесть бесплатно, взять вещь не заплатив – это самое малое из зол, которые творят неприкосновенные псы с народом среднего и низшего сословия. Стоило лишь раздаться цокающим звукам от копыт мар по мостовой, как люди щемились к стенам, вжимаясь в них как можно плотнее, стараясь скрыться, заскочив в любую щель, открытую дверь, лишь бы миновал взгляд служителей закона. Особенно боялись молодые женщины и девушки. Не сумев сбежать, они, закрывая лица платками, горбились, стараясь походить на старух, и кланялись так, чтобы скрыть свою внешность. В районах высшего сословия подобных вещей не происходило. Высокородные граждане прохаживались чинно, никого не боясь, псы с ними учтиво здоровались, уступая дорогу. Наслушавшись подобных историй, Калин сдался и попросил спрятать нож в подземелье, в тайных коридорах. Лаки разрешил. Калин, взяв с собой мрякула и небольшую лопату, пошел копать тайник. Гобла даже светляка парню на благое дело выделил. Там же Калин схоронил весь свой заработок, оставив на расходы горсть мелких монет.
