Криваро рассмеялся.
– Можно было догадаться. Он интересный человек, этот твой отец.
*
Немного погодя Райли и Криваро ко всеобщему удивлению затащили закованного в наручники врача в полицейский участок.
– Какого чёрта! – воскликнул Толлхэмер.
– У вас есть комната для допросов? – спросил Криваро.
Разинув рот, Толлхэмер отрицательно покачал головой.
– Тогда нам понадобится пустая тюремная камера, – сказал Джейк.
Толлхэмер последовал за Райли и Криваро, которые проводили Гибсона вглубь тюрьмы. Единственные две камеры были заняты братьями Кардинами. По указанию Криваро Толлхэмер перевёл Харви в камеру к Филу. Затем Криваро втолкнул Гибсона в пустую камеру и усадил на койку.
Райли присоединилась к Криваро в тюремной камере, а Толлхэмер остался стоять в коридоре.
Криваро резко сказал Гибсону:
– Тебе лучше рассказать обо всём прямо сейчас. Или тебе нужен адвокат?
Гибсон мрачно рассмеялся и сказал:
– Оззи Хайнс? Он единственный адвокат в городе, и он более чем бесполезен. Нет, мне не нужен адвокат. Я готов говорить. Я даже рад этому. Наконец-то я облегчу свою душу.
Гибсон переводил взгляд с Райли на Криваро и обратно. И снова Райли поразило, насколько уродлив этот человек, особенно теперь, когда из носа у него текла кровь.
– Скажите мне кое-что, – попросил он. – Вы хоть представляете, каково это, когда тебя презирают даже те, кого ты больше всего любишь, даже ты сам? Ощущение… примерно такое.
Он поднял руки в наручниках перед белой медицинской курткой и разорвал её, насколько смог, частично обнажив грудь.
У Райли перехватило дыхание, когда она увидела, что его плоть покрыта струпьями.
«Он сделал это с собой», – поняла она.
Он мучал себя.
Гибсон продолжал:
– Неудивительно, что Элис пожалела, что вышла за меня замуж. Она никогда не признавалась в этом, даже отрицала, настаивала, что действительно любит меня. И я думаю, она любила меня по-своему. От чего мне было только хуже.
Он кивнул в сторону другой камеры, где стояли два брата Кардина, зачарованно наблюдая и слушая, и сказал Криваро:
– Она должна была остаться замужем за Филом Кардином, каким бы неудачником он ни был. Вместо этого она отдала предпочтение мне. В таком захолустном городишке, как этот, недостаточно мужчин, чтобы она выбрала достойного себя. Сначала я думал, что мне повезло жениться на такой женщине, как она. Но мало-помалу мне стало ясно, что она на самом деле чувствует ко мне. Она с трудом заставляла себя смотреть на меня.
Гибсон затрясло, потом он сказал:
– Это сводило меня с ума. Я хотел показать ей, каково это. Вот почему я заставлял её играть во все эти извращённые сексуальные игры, со всеми этими игрушками, которые вы видели в той комнате. Я хотел, чтобы она почувствовала себя такой же уродливой и униженной, как я. Она соглашалась, даже притворялась, что ей это нравится – наверное, просто из жалости. Её жалость – вот что, в конце концов, стало последней каплей. Вот что заставило меня убить её.
Взгляд Гибсона, казалось, обратился внутрь, словно он заново переживал убийство.
– Мы использовали все виды игрушек. Какие-то дорогие штуковины, заказанные по почте. Но в конце концов я понял, что за идеальным инструментом боли не нужно ходить далеко: повсюду есть колючая проволока. Я думаю, когда это началось, она подумала, что это очередная больная игра. Вскоре она поняла правду. То, как она кричала и умоляла, то, как жизнь покидала её тело…
Его голос на мгновение затих.
– Я и представить себе не мог, каково это – причинять столько боли и ужаса. До тех пор, пока не сделал это сам. Трепет, пьянящая радость. Вот почему я отыскал тех женщин и убил их точно так же. О, я ненавидел себя за это. Но это становится зависимостью. Если бы вы не поймали меня, я бы продолжал делать это снова и снова.
Он снова замолчал.
Но Райли знала, что он сказал более чем достаточно.
«Мы поймали его, – думала она. – Наконец-то мы его поймали».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Последовавший за этим хаос Райли был совершенно не по душе. В полицейском участке Хайленда поднялся шум и гам из-за признания доктора Гибсона, а в фойе уже появилась кучка репортёров. Райли не хотела говорить с ними, и Криваро, очевидно, тоже.
К счастью, репортёры столпились вокруг братьев Кардинов, как только их освободили. Райли и Криваро воспользовались возможностью незаметно выскользнуть через чёрный ход полицейского участка. Она вздохнула с облегчением, когда они с Криваро, никем не замеченные, направились прямиком к одолженной машине.
Криваро забрался на водительское сиденье, Райли – на пассажирское.
Какое-то время Криваро просто сидел, уставившись в пространство и не включая зажигания.
Райли задумалась…
Что у него на уме?
Стараясь, чтобы её голос прозвучал бодро, она сказала:
– Мы его действительно прижали, а?
Криваро слегка наклонил голову и сказал:
– Похоже на то.
Потом завёл мотор и тронул с места.
Райли не могла не чувствовать обиды из-за того, что Криваро не проявил большого энтузиазма по поводу их достижений, особенно учитывая, что она сыграла немаловажную роль в аресте доктора Гибсона.
«Может, он просто устал», – подумала она.
Или же есть что-то ещё?
– Куда теперь? – спросила она.
Прищурившись на улицу перед собой, Криваро сказал:
– Мы должны вернуть эту машину шефу Мессенджеру в Дайтон. Но день был долгий. Сначала я хочу остановиться где-нибудь поесть и проветрить голову. Потом позвоню Лелю и попрошу его выслать для нас вертолёт в Квантико.
Что-то в тоне Криваро обеспокоило Райли.
«Что с ним?» – задумалась она.
Джейк припарковался в конце короткой центральной улицы Хайленда рядом с Закусочной Мика. Райли вспомнила, что Фил Кардин работал там, пока его не уволили. Когда они вошли в хорошо освещённую, отделанную хромом закусочную, Райли удивилась, не увидев других посетителей. Она решила, что все, кто хотел, уже поужинали, да и бизнес в таком маленьком городке, как Хайленд, идёт вяло. Может быть, в такое место приходят позже вечером или по выходным.
Они сели за столик в углу и заказали пиво и гамбургеры у равнодушной официантки. Пока они ждали еды, Криваро несколько минут молчал.
Наконец, Райли осмелилась спросить:
– Что вы думаете? О раскрытии дела, я имею в виду?
Криваро покачал головой и сказал почти шёпотом:
