– Я готов на сделку! – воскликнул я.
– Время переговоров закончилось, Чарли. Чем быстрее ты скажешь, где валик, тем быстрее все это закончится. Закончится навсегда. В соседнем помещении один мой агент готов зажать твою никчемную кривую рожу грязной подушкой, как только я проснусь и отдам приказ. Это будет небыстро, но зато окончательно. И ты скажешь, где валик. Не выдерживал никто.
– Кроме Уэбстера, – напомнил я.
– Да, хорошо, кроме Уэбстера, – раздраженно согласилась Аврора. – В будущем мы доведем этот метод до ста повторов. Век живи – век учись. Итак: тебя сожрут живьем один раз, два, тридцать – в любом случае в конце ты умрешь, а мы получим валик. Выбор за тобой.
Лунатики снова пришли в движение, медленно, расчетливо, издавая отвратительные чавкающие звуки. Я попытался перепрыгнуть в огненную долину, но не смог. Я упустил из внимания то, что был худой и уставший и находился под воздействием наркоза. Аврора, напротив, была на пике формы. До ближайшего лунатика оставалось не больше пары шагов: ногти, зубы и неуемный голод; но тут снова заговорила Достопочтимая Гуднайт.
– Кое-что произошло, – сказала она через мерцающую миссис Несбит, и Аврора подняла руку.
Лунатики разом застыли на месте, продолжая смотреть на меня голодными глазами.
– Наша команда вошла в «Геральд», и выяснилось, что Чугунок вовсе не был заглушен, – продолжала миссис Несбит. – Там внутри около тридцати лунатиков.
Аврора посмотрела на меня.
– Джонси и Токката, – правильно прочитала мои мысли она. – Забирайте всех лунатиков и немедленно отправляйте их на преобразование. Нет, подождите. Безопаснее будет просто отправить их на покой – вместе с Бригиттой и Уэбстером. Нельзя рисковать: вдруг кого-либо из них возродят.
И в этот момент я сломался. Я подумал о том, как поступил с валиком, и Аврора тотчас же за это ухватилась.
– Комната привратника на первом этаже! – торжествующим голосом воскликнула она. – В воздуховоде, за сеткой защиты от грызунов!
Аврора передала эту информацию Гуднайт, и миссис Несбит подтвердила, что все поняла, после чего спросила у Авроры, не пора ли ей вернуться, отправить Уортинга на покой и немного отдохнуть.
– Я доведу это дело до конца, – ответила та. – Я хочу показать Кривому, что происходит с теми, кто выводит меня из себя. К тому же это будет весело. До встречи.
Гуднайт согласилась, и мерцающая миссис Несбит исчезла.
– Ну а теперь, – сказала Аврора, – согласись, это было совсем нетрудно, правда? Если бы ты сказал правду раньше, ты, возможно, остался бы в живых. Управлял бы гольфмобилем, с мертвым мозгом, но был бы живым.
– Даже если мне будет суждено прожить еще тысячу лет, – сказал я, – я никогда больше не встречу такого гнусного человека.
– На самом деле это очень смелое обещание, – усмехнулась Аврора. – «Гибер-тех» большая организация, и я всего лишь один мускул, выполняющий мерзкую работу, которую нужно выполнять. Кто хуже? Чудовище, которое делает, или чудовище, которое определяет политику и отдает приказания?
Вероятно, к этому моменту мне уже было все равно. По щекам у меня потекли слезы отчаяния, которые замерзали, не успев долететь до земли. Я потерпел неудачу – опять. Подняв взгляд, я увидел, что лунатики возобновили свое медленное продвижение вперед. Их было человек десять, и все облизывали пересохшие губы, глядя на меня. У кого-то отсутствовали части тела, все были в лохмотьях, и зловоние гниющей плоти смешивалось с запахами немытых тел и испражнений. Я попытался высвободить ноги, но не смог. Ближайший лунатик задрал на мне халат и провел грязным ногтем по моему животу. Я что есть силы ударил его в голову, но с таким же успехом можно было ударить мяч для боулинга, и я только разбил кулак.
Закрыв глаза, я стал ждать свою судьбу. Если Уэбстер смог это вынести, смогу и я.
Я внутренне собрался, но ничего не произошло. Через какое-то время я с опаской открыл глаза и увидел, что касс больше нет; мы стояли на ровном ковре глубокого снега, заглушающего звуки, и во все стороны простиралась безликая белая пустота. Лунатики не обращали на меня никакого внимания, напуганные чем-то скрывающимся в буране, подобно тому, как стая волков-падальщиков пугается охотников. Через считаные мгновения лунатики бросились врассыпную, скрываясь в белой пелене, и мы с Авророй остались совершенно одни.
– Еще одна твоя штучка, Уортинг?
– Нет, – ответил я, также полностью сбитый с толку, – я тут ни при чем, клянусь.
Оба мы всмотрелись в однообразную пустую белизну вокруг, но не увидели ничего, кроме гладкого снежного покрывала и мягко кружащихся снежинок. Я сделал шаг назад – лед, сковывавший мне ноги, растаял.
Аврора выхватила «Колотушку», однако невидимая рука вырвала у нее оружие и отшвырнула в сугроб. Аврора смотрела на меня, я смотрел на нее, и тут в бездонной пустоте прозвучал негромкий детский смешок.
– Что это было? – встрепенулась Аврора.
Внезапно налетевший порыв ветра вихрем закружил падающий снег.
– Это Грымза, – просто ответил я.
– Никаких Грымз не существует, Уортинг.
– Я сначала тоже так думал, – сказал я, – но за то время, что я провел здесь, я кое-что уяснил. Зимний люд обладает полной свободой перемещения в наших снах, передвигается от одного человека к другому, подобно тому, как в доме мыши бегают под полом. Зимний люд не торопится, выжидает, после чего обрушивается стремительной лавиной, делая правое дело по отношению к неправым.
Аврора злобно сверкнула глазами, но, кажется, она поняла, что я говорю правду.
– Мы можем сразиться с ней вдвоем, – сказала она, – совместными усилиями мы одержим верх.
– Мне не нужно защищаться от Грымзы, – сказал я. – Я ей не нужен – и никогда не был нужен. Она пришла за тобой: за самым лакомым куском на всем блюде Двенадцатого сектора.
Аврора посмотрела на меня, затем устремила взгляд в размеренно падающий снег. Снова прозвучал звонкий смех, и Зима раскрылась, готовая питаться стыдом виновных. Я почувствовал, как острая льдинка пронзила мне сердце – это Зима приняла меня в свои объятия; затем у меня на глазах у Авроры с плеч сняли бремя ее прегрешений, подобно тому, как у несчастного путника можно отобрать все его внутреннее тепло. Все до одного убийства, всю ложь, все допросы. На ее лице страх сменился осознанием содеянного, затем сожалением, раскаянием, чувством вины, наконец… стыдом.
– Боже милосердный, – прошептала Аврора, прикрывая рукой рот, – что я натворила?
И как только она полностью осознала истинный масштаб своих прегрешений, она исчезла. Снова наступила полная тишина, мягко падал снег, воздух стал свежим, спокойным.
Я недолго оставался один. Почувствовав, как маленькая рука схватила меня за руку, я опустил взгляд. Рядом стояла улыбающаяся девочка, в купальнике, с большим мячом, и снежинки, опускаясь ей на щеки, тотчас же таяли.
