И он объяснил. Повторив чуть ли не слово в слово все, что говорила Арине бабушка в больнице – про свое желание быть для нее чем-то особенным и гораздо большим, чем богатым любовником для молоденькой красивой девушки. Что с ним делалось что-то необъяснимое, когда она смотрела на него своими невероятными темно-синими глазищами, распахнутыми почти от детского неподдельного восторга. Что он как на наркотик подсел на эти ощущения и хотел постоянно удивлять, восхищать ее, чтобы видеть в ее глазах любовь и влюбленное восхищение им самим, и удивление от сюрпризов и подарков.
А еще, в потоке откровенности, рассказал, что квартиру на Сретенке на самом деле он не покупал, она принадлежит его другу, который живет в Америке и который предложил ему пользоваться ей столько, сколько ему понадобится. И о том, что все эти два года, пока он был с Ариной, он отказался от иных своих любовных связей и, можно сказать, был ей верен, если не считать жены.
– Я привез тебе все твои вещи и драгоценности, – закончив что-то вроде исповеди, сообщил Виктор. – Ты зря их оставила. Красивый, конечно, жест, я оценил, честно. Но зря.
– У-у, – покачала она головой, – я не возьму.
– Не глупи, – устало махнул он рукой, – я дарил их тебе от чистого сердца, с любовью. Мне нравилось делать тебе подарки.
– Нет.
– Если ты помнишь, там авторские вещи, сделанные специально для тебя, в том числе обувь и наряды, – рассердился Краст ее упертому отказу и привел еще один аргумент: – Ты живешь небогато, могут настать такие времена, когда эти драгоценности реально смогут тебя выручить и подстраховать.
– Я не возьму, Виктор, – повторила Арина с нажимом.
– Да что за блажь! Честная бедность – это, конечно, благородно, но унизительно и глупо, Арина.
– Разве ты не понимаешь? – спросила она, чуть улыбнувшись. – Если я приму твои подарки, то получится, что ты мне заплатил. Это успокоит твою совесть. Ты человек, привыкший за все платить в этой жизни, особенно за удовольствия. Но это опошлит и обесценит все, что у меня было с тобой, – подчеркнув интонацией «у меня», сказала она. – Со временем я стану для тебя просто приятным воспоминанием об одной прекрасной любовнице в череде меняющихся в твоей жизни женщин, которой ты заплатил, не более того. Каким бы красивым, щедрым и достойным такого великолепного мужчины, как ты, ни казался этот твой жест. А я буду жить, зная, что со мной расплатились, и понимая точную цену, назначенную за мою любовь. Нет, – повторила она, – у нас был великолепный, прекрасный, страстный роман, и я достойна иметь красивые воспоминания о нем, не обесцененные оплатой.
Он поднялся со стула, шагнул к ней, рывком поднял ее на ноги и поцеловал, долгим, горько-сладким прощальным поцелуем, со вкусом и запахом персикового пирога и пряного чая.
Так же резко прервал этот поцелуй, заглянул близко-близко ей в глаза и произнес с теплой, нежной горечью, почти шепотом:
– Дурочка. Маленькая и от того глупая пока еще, наивная дурочка.
Коротко поцеловал еще раз в губы и ушел, больше ничего не сказав.
В тот день, когда Арина впервые после больницы вышла на работу, ее вызвало к себе высокое начальство, что было странным, поскольку руководство такого уровня с рядовыми работниками, к числу которых относилась и Арина, лично не общаются.
А тут вот пригласили.
И, представ перед светлы очи руководства, Арина прокручивала в голове возможные варианты столь необычного внимания к ее персоне.
А господин Ковалев, оторвавшись от изучения документов, поднял голову и сообщил:
– Госпожа Ахтырская, вас переводят в дочерний офис корпорации с повышением на должность начальника экономического отдела.
И посмотрел ей прямо в глаза.
– Спасибо, – улыбнувшись, поблагодарила Арина.
Ковалев помолчал, рассматривая девушку, и произнес:
– Вы очень умная девушка. Я рад, что у нас работают такие кадры.
– Спасибо, – еще раз поблагодарила Арина за похвалу.
Они прекрасно поняли друг друга. Дальновидное начальство убрало из Центрального офиса бывшую любовницу одного из самых ценных партнеров и клиентов корпорации, исключив таким образом саму возможность их неожиданной встречи, которая могла бы расстроить столь дорогого, в прямом смысле, господина Краста.
Все правильно.
Арина лишь порадовалась, что, во-первых, не пришлось самой идти на поклон и просить о переводе, и второе, что неожиданно приятно: ей значительно подняли зарплату, да и добираться до нового места работы было гораздо удобней и ближе, чем до центрального офиса.
В день рождения Арины ранним утром кто-то позвонил в дверь их квартиры и представился курьером.
Открыла Анна Григорьевна и даже виду не подала, что удивлена, как будто для нее это рядовое событие и к ним чуть ли не каждый день – надоели прямо – приходят курьеры с лицом матерого спецназовца в дорогущем костюме, за спиной у которого стоят еще два молодца со столь же специфичной внешностью, на поверку оказавшиеся его охраной.
Курьер сообщил, что доставил посылку для госпожи Арины Ахтырской, и после тщательной сверки личности Арины Аркадьевны с фотографией в паспорте и записи всех паспортных данных ей очень торжественно вручили небольшую кожаную сумочку с логотипом известного ювелирного дома, из которой, закрыв дверь за курьером, Арина извлекла квадратный футляр с оттиском эмблемы того же ювелирного дома на крышке, а раскрыв коробку…
На бархатной подушке лежал сверкающий комплект – сережки, кольцо и ожерелье из белого золота, бриллиантов и сапфиров редкого темно-синего оттенка, так напоминавшего удивительный цвет глаз одной девушки. Кроме того, в футляре было письмо в фирменном конверте вместе с паспортом на камни и названием изделия.
– Скупым может быть только примитивный человек, – заметила Анна Григорьевна. – Виктор Олегович определенно никогда не был ни тем, ни другим.
И тактично вышла из комнаты, оставив внучку читать послание в одиночестве.
«С днем рождения тебя, малышка. Прими этот подарок, сделанный от чистого сердца. Ты достойна не только красивых воспоминаний о нашей любви, но и вещи, напоминающей о нас.
Виктор»
А через три дня после этого письма с подарком Арина родила замечательного, здорового, прекрасного сыночка.
Когда Матвею исполнился годик, встал вопрос о необходимости возвращаться на работу.
Декретные она получила весьма солидные, да еще и большую премию за один важный проект, который рассчитывал и готовил ее отдел. Но за год все накопления потратились самым естественным образом – когда в доме младенец, финансы в нем не задерживаются. И они жили на бабушкину невеликую пенсию, ее сократившееся до одного ученика репетиторство, плюс детское пособие, что получала Арина как мать-одиночка, плюс…
Снова, вот уже второй раз, папины ежемесячные переводы, которые он так и продолжал присылать регулярно, просто необычайно выручили их и даже, можно сказать, спасли.
