– Мама! – заорал вдруг Матвей. – Где мои плавки?!
И рванул в свою комнату с низкого старта, а за ним Вовка. Но вдруг Матюшка, не снижая скорости, на бегу развернулся, вернулся к столу, забрался с разбегу к Артему на колени, ухватил руками его лицо и клятвенно пообещал:
– Ты не пожалеешь, дядь Артем! Вот увидишь! – И, чмокнув горячими губами в щеку, мгновенно скатился с его колен на пол, снова ринувшись в свою комнату.
– Пожалеешь еще как, – пообещала Красногорскому Арина и напомнила: – Ты вообще представляешь, на что подписываешься, и масштаб операции? Ведь нам с тобой предстоит носиться за этими орлами по всем аттракционам, горкам и волнам, не бабушки же это будут делать.
– Прорвемся, – беспечно махнул рукой Красногорский.
Он вообще-то в данный момент и говорить толком не мог, так его проняло от этих смотревших на него с обожанием и восторгом глаз ребенка, от его безграничной радости и мокрого благодарного поцелуя в щеку.
Это что-то… непередаваемое…
Ну насчет «прорвемся» Артем Борисович явно погорячился по незнанию предмета. Эти двое пацанов укатали их с Ариной так, в том парке, что к машине они шли, еле волоча ноги.
Что только не вытворяли эти два диких туземца на горках и бесконечных аттракционах, куда только не залезали, да еще орали-верещали восторженно!
Чистейший, неподдельный детский восторг, помноженный на бушующую энергию броуновского движения. И Артем с Ариной за ними – а по всем горкам, спускам, канатам, детским городкам, под полив из бочки, и все на полусогнутых, с вытянутыми руками – вовремя поймать, подхватить, остановить, выдернуть, вытащить, вытереть, удержать, пока не прогреются и не высохнут, в клювик еды-питья засунуть и с новыми силами – по горкам, пригоркам, волнам, водным шквалам, сеткам, качелям.
Ухайдохались по полной программе.
Дети, без вариантов, заснули сразу же, пока Артем только выезжал с парковки центра, бабульки чуть позже, когда уж свернули с МКАДа на шоссе по их направлению.
А Арина, сидевшая на переднем сиденье, бодрилась как могла, чтобы не заснуть, и, как верная боевая подруга, составляла компанию Артему, ведущему машину.
Было совсем темно, тихонько наигрывала приятная музыка из приемника, они ехали и молчали.
И возникло такое странное, такое удивительное чувство какого-то волшебного единения, словно они едут одни и никого вокруг. И эта ночь, эта музыка, эта пустая дорога создавала между ними какую-то особую, тонкую связь – красивую, чувственную…
И спят на заднем сиденье мама и бабушка, уложив на колени головки спящих детей, и они едут и едут… И такая теплота, такое простое тихое счастье разливается внутри.
Когда они съехали с шоссе на дорогу, ведущую в поселок, начал накрапывать дождь, а когда подъехали к участку Степана Сергеевича и Артем отнес в дом спящего Вовку, то дождь уже лил конкретно как из ведра.
Лидия Архиповна и Анна Григорьевна, попрощавшись с Артемом и Ариной, сразу же разошлись по своим комнатам умываться и укладываться спать, обессиленные не меньше Артема с Ариной.
Красногорский отнес Матвея в его комнату, они с Ариной быстро и сноровисто переодели малыша в ночную пижамку и встали над ним, замерев ненадолго, глядя, как безмятежно спит это веснушатое чудо, улыбаясь во сне.
Выйдя из комнаты, Артем устало заявил:
– На веранду сидеть не пойдем. С меня на сегодня воды более чем достаточно.
– Ну хорошо, – согласилась Арина. – Тогда что? Спокойной ночи.
– Знаешь, я думаю, что по бокалу вина мы с тобой сегодня определенно заслужили, – философским тоном произнес Артем. – Более того, считаю, что нам это просто необходимо. Лично меня эти два сгустка неконтролируемой энергии укатали по полной. Даже представить не мог, что такое возможно.
– Меня тоже укатали, но я привыкла, – легко рассмеялась Арина.
– Ну так что? По бокалу?
– А давай, – разудало махнула она.
Артем достал из винотеки, находившейся в кладовке цокольного этажа, бутылочку французского шато и, показав этикетку, спросил Арину:
– Как насчет сухого шато?
– Да положительно.
– Тогда пошли наверх.
На втором этаже и выше, в небольшой мансарде под крышей третьего этажа, находилось пространство Артема. Большая спальная комната посередине, из которой имелся выход на широкий квадратный балкон, с прикрывавшей его маркизой. Балкон являлся одновременно крышей над верандой первого этажа, выходившей на задний двор, и с него открывался прекрасный вид на лес и дальнее поле за ним.
Одна дверь из коридора и вторая из спальни вели в просторную, шикарную ванную комнату с отгороженной туалетной зоной. С другой стороны от спальни была небольшая гостевая комната. Напротив, через коридор, находился кабинет, дальше по коридору было устроено небольшое открытое пространство, что-то вроде гостиной с низким, длинным, вдоль всей стены, широким диваном, с мини-кухней, баром и посудным шкафом со стеклянными дверцами.
А небольшая и невысокая мансарда на третьем этаже представляла собой одно сплошное помещение без перегородок, приспособленное под комнату отдыха, для посиделок с гостями, с кучей переносных кресел-подушек, с кинотеатром, бильярдным столом и мини-баром. И из окон мансарды открывался великолепный панорамный вид.
В общем, такой отдельный мужской дом в доме.
Уютно, комфортно, удобно, выдержано в стиле минимализма.
В мансарду они не пошли, да ну на фиг подниматься по крутой лестнице, зачем. Расположились в гостиной на втором этаже, Артем открыл бутылку вина, Арина выставила на журнальный столик у дивана легкую закусочку, которую они прихватили из кухни. Достав из шкафа два бокала, Артем устало опустился рядом с девушкой на диван, протянув ей один из них.
– Сегодня обойдемся без декантера, по-простецки, – констатировал он.
– Да бог с ним, – согласилась Арина, – с декантером тем, не нужно.
– Это точно! – усмехнулся Красногорский, налил в бокалы вина, поднял свой и предложил тост: – За героически пройденный аквапарк.
– Ура, – поддержала Арина и чокнулась с ним: дзвинь-дзвинь.
Отпили по доброму глотку вина, откинулись на спинку дивана, наконец-то по-настоящему расслабляясь, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Молча чокнулись еще раз и сделали еще по паре глотков.
– М-м-да, – поделился впечатлениями Артем, – никогда не думал, что погоня за детьми так выматывает.
– Ты еще не видел, что Матвей вытворял, когда начал ходить в девять месяцев, – усмехнулась Арина, – вернее, сразу бегать. Ты что, будет он ходить, это ж медленно и неинтересно. Это просто караул какой-то был сплошной. Представь, носится по квартире шустрый ребенок, а я за ним. Добежал до ящиков, шурух, с ходу открыл, ручку сунул, что-то выхватил, посмотрел, выкинул – не надо! Дальше побежал, пока я все подняла, положила обратно, закрыла ящик, он уже успел пару кругов в другой комнате навернуть, вытащив попутно и там все, до чего дотянулся. Это ему тоже оказалось не надо. В кухне приноровился табурет подвигать, куда ему требовалось, залезать на него и смотреть хозяйским взглядом, что там есть на столе и столешнице кухонной. Надо ж проверить, навести порядок, по ходу попробовав, надкусив, лизнув, понюхав все, что мы недальновидно не попрятали и не убрали, быстро-быстро так слезть и бежать дальше. И так весь день, с перерывом на дневной сон. Прогулки на улице не в счет, там свое «разгуляево» происходило, не менее масштабное и скоростное.
