— Привлекательный ребенок, — таков был комментарий Фабиана.
— Она, кажется, чувствует, что вы родственники, — сказала я ему.
— Почему бы нет?
— Кто знает? Вы ее дядя.
Эфф принесла чай, который мы пили вдвоем с Фабианом. Я догадалась, что Полли колеблется. Как она сказала, она бы доверяла ему, но от него так и жди какого-нибудь подвоха.
Мы говорили о предстоящей свадьбе Лавинии, которая теперь уже скоро должна состояться. Лавиния, безусловно, слышала о смерти Джанин, ведь она очень широко освещалась в газетах. Мне было интересно, что она думала. Насколько я ее знала, с одной стороны, Лавиния должна была бы почувствовать некоторое облегчение, но с другой, она должна догадываться, что могло всплыть о Джанин. Мне хотелось знать, шантажировала ли ее Джанин? Естественно, что Лавиния должна была испытывать некоторое беспокойство.
Фабиан собирался вернуться к свадьбе.
— Думаю, — сказал он мне, — все ожидают, что вы будете на свадьбе.
— Я не уверена, что это необходимо. Лавиния должна была услышать про Джанин. Мне интересно, как она себя чувствует после этого.
— Она не позволяла себе слишком много волноваться даже когда в ее жизни были нелегкие моменты. Слава Богу, когда эта женщина была убита, Лавиния была в Фремлинге, и не может возникнуть вопроса о возбуждении против нее обвинения.
— Вы думаете, она скажет Дугалу?
— Нет, не думаю.
— Вы считаете, ей следовало бы это сделать?
— Это должна решать она.
— Разве он не должен знать?
— Я вижу, вы сторонница морали.
— А вы нет?
— Я за добрый здравый смысл.
— А мораль не всегда ему соответствует?
— Я бы не сказал этою. Каждую ситуацию надо оценивать саму по себе. В таких случаях нельзя обобщать.
— Думаете ли вы, что это правильно… или даже мудро… для женщины, которая имеет ребенка, выходя замуж, не упомянуть о нем своему мужу?
— Это Лавинии решать.
— А Дугал?.. Разве его не обманывают?
— Да. Но, возможно, он предпочел бы не знать.
— Вы действительно так думаете? Были ли вы в сходной ситуации?
— Я нахожу чрезвычайно трудным поставить себя на место Дугала. Я не Дугал. Дугал — хороший, порядочный человек. Я уверен, что он живет достойной жизнью. Я не могу сказать то же самое про себя. Поэтому, видимо, мой взгляд отличен от его. Я полагаю, что по жизни надо пройти как можно легче… и если незнание благотворнее знания, — останемся в темноте.
— Что за странная философия!
— Боюсь, что вы меня не одобряете.
— Я уверена, что вы очень мало чего боитесь, и мое одобрение или неодобрение явно не относится к числу вещей этого рода.
— Я всегда прислушивался к вашему мнению.
Я рассмеялась. Я чувствовала себя с ним теперь намного легче. Я ждала его визитов и постоянно предостерегала себя от того, что проявляю к нему все больший интерес. Я уже предупреждала себя однажды относительно Дугала. Он, казалось, был совершенным джентльменом — Фабиан таковым не был. Но во всяком случае я находила его интересным. Рассказы Дугала восхищали меня, но именно Фабиан привлекал меня сам по себе.
Я была на опасной тропе. Полли знала это; вот почему она была настороже.
Был вечер. Флер лежала в постели, я сидела у огня в кухне вместе с Полли и Эфф. Полли только что комментировала, как хорошо прошли эти дни, когда раздался стук в дверь.
Эфф в тревоге поднялась. Ей никогда не нравилось, когда кто-то видел, как она пользуется кухней в качестве гостиной.
— Один из съемщиков, — сказала она с тревогой. — Задняя часть «Первого этажа» о чем-то просит.
Она приняла выражение особого достоинства, которое берегла для съемщиков, и пошла к двери.
Полли последовала за ней вместе со мной.
Это был не «Первый этаж», а «Задняя часть»; женщина сжимала в руке газету:
— Я подумала, что вы могли не слышать последние новости, — возбужденно проговорила дама. — Это случай с Джанин Флетчер.
Мы все прошли в залу. Полли схватила газету и разложила ее на столе. Мы все собрались вокруг и читали, что было напечатано на первой странице в разделе «В последний час»: «Удивительное развитие событий в деле Джанин Флетчер. Полиция думает, что скоро наступит развязка».
Это было все.
— Ну, ну, — сказала Эфф. — Вы очень добры, миссис Тенбай.
— Ну, я подумала, что вы хотите узнать. И мисс Делани… вас должно интересовать, учитывая, что вы знали бедняжку.
— Да, — согласилась я.
— Теперь мы должны ждать, что будет дальше, — сказала Полли.
Эфф с поразительным достоинством сопровождала миссис Тенбай в холл.
— Ну, ладно, спасибо, что дали нам знать.
В этот вечер мы пошли спать позже обычного. Я зашла взглянуть на Флер, как делала каждый вечер. Она крепко спала, прижав к себе маленькую куклу, которую купила ей Эфф и с которой она отказывалась расстаться. Я наклонилась и поцеловала ее; она что-то пробормотала во сне, и я почувствовала большое облегчение от того, что Фабиан все узнал и что теперь ее будущее обеспечено.
Я долго лежала без сна, размышляя, увижу ли я завтра Фабиана. Я ждала встречи с ним.
Мы получили газету рано, и там было, что нам прочитать. Это был новый шок для меня, и я почувствовала себя вовлеченной в эту трагедию еще больше, чем раньше. Драмы… трагедии… часто о них сообщали. Читаешь иногда, и они кажутся нереальными, потому что происходят с какими-то неизвестными людьми, которых мы можем только вообразить; но когда они непосредственно касаются кого-то, кого мы знаем, все бывает совсем по-другому.
То, что я прочла, сильно опечалило меня, хотя это должно было принести большое облегчение Лавинии.
Они нашли убийцу — не с помощью огромной розыскной работы полиции, а из-за признания той, кто убил Джанин.
+++
«Убийца Джанин Флетчер сознается».
Она была написана цветистым слогом.
В маленьком доме на окраине Вонстеда, вблизи Эпшиннг-Форест, лежит, умирая от ран, нанесенных самому себе, Джеймс Эверт Мастерс. Рядом с ним — тело его жены, Мириам Мэри Мастерс. Она была мертва уже несколько часов.
Они были известны в округе как самая счастливая пара. Джеймс был моряком. Соседи рассказывают, как его жена обычно ждала его и как каждый раз, когда он возвращался домой, это, было для них новым медовым месяцем. Почему же в таком случае она решила покончить со своей жизнью, приняв слишком большую дозу лауданума? Это случилось потому, что она не могла взглянуть в лицо последствиям безрассудного поступка, который имел место во время очередного плавания Джеймса.
