Наследники они на самом деле или не наследники, предстояло решать суду. Мировая общественность с большим интересом ждала начала процесса. Газетчики, как обычно, опережали события и высказывали свои версии их дальнейшего развития.
Но про борьбу за наследство Говорову не хотелось ни читать, ни думать.
В дедовом наследстве он не нуждался.
Ни в наследстве, ни в самом деде, да.
К тому же бабка была еще жива, и Никита от души желал ей оставаться на этом свете подольше. Семьдесят лет – это по нынешним временам не великий возраст, вон Гуреев еще романы крутил, да и простые иностранные бабульки в такие годы открывают третью молодость: шестьдесят пять – баба ягодка опять и снова.
Газета все-таки пригодилась: измотанный переживаниями Говоров накрыл ею лицо, как будто спрятался в домике, и наконец уснул.
Старой бабкой – вот кем я себя чувствовала утром.
Не бодрой евробабушкой, а нашей отечественной пенсионеркой со стажем, всю жизнь пахавшей в две смены и в борьбе за победу сначала социалистического, а потом и капиталистического труда напрочь угробившей здоровье.
Я не выспалась, у меня раскалывалась голова, болела спина и ныли все кости. За недосып надо было «благодарить» себя – отвык мой организм от режима «романтический вечер с переходом в бурную ночь», за головную боль – Говорова, поившего меня сначала кофе с коньяком, а потом шампанским, за прочее – небесную канцелярию, явно готовящую перемену погоды. Ну и отдельно – дочурку с подружкой за прицельное метание подушками в женихов.
Мучительно щурясь, я заглянула в мобильный – там не было ничего от Никиты, зато имелся свежий метеопрогноз. И точно, синоптики уверенно пророчили грозу и уже зафиксировали какие-то жутко вредные вспышки на Солнце. Значит, сегодня я буду вялой и непрезентабельной, как растоптанный валенок. Ну, это обычное состояние наших судей. Никто не заметит.
Вот ведь странное дело, по молодости лет никакой метеозависимости я у себя не замечала, на меня больше общественное мнение влияло, чем природные и погодные явления, а по прошествии лет все стало в точности наоборот…
– О, вижу, кто-то вчера хорошо погулял, – дерзко заметила Сашка, оценив гримасу, с которой я выпила свою первую утреннюю чашку кофе – против обыкновения, несладкого, крепкого и черного, как мазут.
Сама она энергично разрабатывала лучезапястный сустав, прокручивая туда-сюда на ребристом куполе ручной соковыжималки половинки апельсинов и лимонов, – готовила себе полезный сок.
Модные блогеры – они такие. Им палец в рот не клади. Им туда клади качественные натуральные фрукты…
– Наглеешь, дочь, – поморщившись, сказала я – не применительно к употреблению натуральных фруктов, конечно.
Фрукты – это похвально. Хамить родной матери – вот это предосудительно.
– То есть погуляли плохо, ночь не порадовала, – по-своему поняла сказанное Сашка.
– Поговорим лучше про день. – Я предпочла сменить тему. – Какие у тебя планы?
– Ничего особенного. Сейчас проснется Настя, мы выпьем сок – и на пробежку, потом завтрак, потом я встречусь с Машей…
– С твоей Машей или с моей? – перебила я, уточняя.
Наши с дочерью лучшие подруги носят одно и то же имя, и с тех пор, как Сашка решила, что она достаточно взрослая и продвинутая, чтобы обращаться к старшим на «ты», мы их путаем.
– Со своей ты сама встретишься на работе. Кстати, разве ты не спешишь? Тебе же к девяти?
Я, конечно, поняла, что меня бесцеремонно выпроваживают, но возразить было нечего. На работу мне действительно к девяти, и – да, чтобы успеть вовремя, следовало поспешить.
Я схематически, без детализации, нарисовала на том помятом бледном блинчике, которым выглядела сегодня моя физиономия, человеческое лицо. Поколебавшись, надела светло-сиреневую блузку с декольте – немного слишком для буднего дня, но «после вчерашнего» самое то: нежный шелк, цвет которого моя блогерша называет лавандовым, освежит лицо, а вырез отвлечет от него внимание. Синяя юбка из серии «хоть в пир, хоть в мир», балетки в тон, сумка…
Вот сумка из ансамбля выбивалась.
Вообще-то она у меня вполне приличная, хотя и сшита на какой-то китайской фабрике, но производитель предназначал ее для транспортировки ноутбука, то есть стиль совсем не тот…
Ну и ладно, зато в нее прекрасно помещаются бумаги, которые я постоянно таскаю туда и обратно, потому что не все успеваю изучить в кабинете и вынуждена брать работу на дом.
И вообще, с каких пор меня так волнует, гармоничен ли мой так называемый модный лук?
Все-таки иметь в семье популярного блогера – это обязывает. Зная, что тебя в любой момент могут щелкнуть камерой мобильного и тут же запостить в Сеть с нелицеприятным комментарием, десять раз подумаешь, можно ли выходить на дистанцию «спальня – туалет» в любимой пижаме с линялыми котятками…
– Я ушла! – крикнула я, выходя из квартиры, и успела еще услышать ворчливое:
– И заодно Настю разбудила…
Ну и разбудила, ну и ничего страшного. Пора уже – девятый час утра… Ой, я же опаздываю!
Вообще-то утро складывалось не так уж плохо.
Гроза пока только грозилась, машина завелась сразу, без уговоров и заклинаний, дорожная обстановка была нормальная, и я даже успела заскочить в любимую кофейню за порцией правильного утреннего напитка – с узором из порошка корицы на пышной молочной пенке и миндальным сиропом.
Держа в одной руке пупырчатый картонный стакан с пластмассовой крышечкой, другой я потянула на себя массивную дверь – она у нас в здании тяжелая, не каждый справится с ней натощак. Мельком взглянула на часы на стене в холле – успела! Утвердилась в мысли, что жизнь налаживается, направилась к своему кабинету и на подступах к нему услышала:
– Выше! Еще выше!
Голос был знакомый: повышения требовал наш председатель суда Анатолий Эммануилович Плевакин.
Я резко затормозила – потревоженный кофе в стакане протестующе булькнул.
Утро, которое начинается с неожиданной встречи с начальством, добрым не бывает, проверено!
Выглянув из-за угла, я получила возможность оценить крутой изгиб оттопыренных фалд начальственного пиджака. В последнее время Анатолий Эммануилович заметно поправился, а гардеробчик не сменил, и маловатый пиджак в крутом тылу шефа образует подобие ласточкиного хвоста.
Судя по тому, как этот хвост вертелся, Плевакин, стоя на пороге кабинета, активно жестикулировал.
– По-моему, нормально, выше уже не надо, – донесся до меня голос моего помощника Димы.
О чем они вообще разговаривают? О производственных показателях? Так я согласна с Димой – у нас с ним они вполне нормальные. Я иной раз за день полдюжины дел слушаю!
Мужчины в кабинете еще немного поспорили на тему выше-ниже, и наконец Анатолий Эммануилович довольным голосом произнес:
