– На то и расчет!
– Хм… Тогда давай попозже вечером созвонимся? Я переговорю со своими…
На том пока и порешили.
Но вечер у меня покатился кувырком. Сашка позвонила из торгового центра и сказала, что будет пережидать дождь в кафе, так что к ужину ее ждать не стоит. Зато без предупреждения явилась Натка.
Она ввалилась в дом, как самая несчастная из мокрых куриц: насквозь отсыревшая, поникшая, с красными глазами и жутким насморком. Громко чихнув, объявила мне с порога:
– Все пропало! Что теперь делать?
– Стой где стоишь! – велела я.
– И как это мне поможет? – не поняла сестрица.
– Тебе – не знаю, а мне хотя бы полы перемывать не придется! – Я сбегала в комнату, притащила мокрой курице сухие тапки и шерстяной плед. – Переобуйся, закутайся, и пошли горячий чай пить.
– С вареньем? – шмыгнув носом, как маленькая, спросила Натка.
– Удивительно, но – да, с вареньем, у меня осталась еще баночка клубничного…
Усадив сестру за стол и выдав ей кружку чая, банку варенья и большую ложку (метод Карлсона – всегда отлично помогает на начальной стадии простуды и воспаления хитрости), я спросила:
– Так что там у тебя пропало?
– Все. – Натка, успевшая запустить ложку в банку, сделала горестное лицо, но лопать варенье не передумала. – Ум-м-м…
– Ум, честь и совесть? – предположила я. – Так они у тебя давно уже пропали, чего теперь рыдать.
– Злая ты, Лена! – Сестрица подобрала распущенные нюни, съела еще ложку варенья, глотнула чаю и почти нормальным голосом объяснила: – У меня полное фиаско! Я получила результаты тестов ДНК. Представь: из пяти анализов – ни одного положительного! Как вообще такое возможно?!
– Это все потому, что кто-то вел беспорядочную половую жизнь, – наставительно сказала я вредным голосом Кролика из мультфильма про Винни Пуха.
– И что теперь делать? – кротко, как Винни, застрявший в норе, спросила Натка.
– Худеть, – сказала я. – В смысле губы закатать! Ну нет у твоего сына папы-миллионера, и что такого? Мало ли у кого его нет! Это же не конец света!
– Это конец бюджета, – вздохнула сестрица. – Блин, я на эти тесты последнюю заначку спустила…
– У тебя была заначка в четверть миллиона?! – не поверила я.
– Слава богу, четверть миллиона не понадобилась, – Натка перекрестилась ложкой. – Я договорилась о специальной цене и заплатила пятьдесят тысяч за все.
– Что за специальная цена, с чего это?
– Ой, да не важно! Главное – напрасно я потратила эти пятьдесят тысяч.
Натка подперла подбородок кулачком и пригорюнилась, как Аленушка на известном полотне Васнецова.
– Ты можешь утешаться тем, что потратила пятьдесят тысяч, а не двести пятьдесят, – сказала я.
– Продолжай, – предложила сестрица. – Это был слабый аргумент, мне нужны другие.
– В вашу с Сенькой маленькую ячейку общества не вломится чужой, по сути, дядька.
– И?
– Он не нарушит комфортный микроклимат в семье.
Тут Натка посмотрела на меня скептически.
– Что? – не поняла я. – Ты не считаешь достойной ценностью теплые и доверительные отношения между матерью и ребенком?
– Я не считаю, что о ценности таких отношений может говорить женщина, которая вот-вот приведет своей дочери отчима!
Я закрыла рот. Моргнула, опять открыла:
– Это ты на мои отношения с Говоровым намекаешь?
– Ага! Ты покраснела!
– Ну…
– Колись! – Натка решительно отложила ложку и отодвинула банку. – Я же вижу, тебе есть что сказать по этому поводу!
– Да ничего особенного… Ну, он звонил… Ну, приглашал приехать к нему в отпуск…
– Ага! Ага! – Сестрица оживилась.
– Как думаешь, поехать? – спросила я.
Не потому, что не смогла бы принять решение самостоятельно – просто ничто так не отвлекает от своих проблем, как настоятельная необходимость обсудить чужие.
Я-то знаю, я же судья!
Тремя днями позже мы с Сенькой вышли из здания аэровокзала под тугое и чисто выметенное морскими ветрами южное небо и сразу же увидели Говорова.
Он призывно махал нам рукой с автомобильной стоянки напротив выхода. В другой руке у него была развернутая книжица служебного удостоверения, которое безрадостно изучал инспектор ГИБДД.
Из-за спины Никиты на инспектора с опасливым интересом поглядывал, шустро обходя рослого Говорова то слева, то справа, маленький меховой человечек, фигурой и ужимками похожий на цирковую обезьянку. Из одежды на нем были одни ослепительные оранжевые шорты, однако благодаря густой волосяной поросли, равномерно покрывающей его с головы до ног, человечек не выглядел неприлично раздетым.
– Дядя Кит! – радостно завопил Сенька и ринулся к Говорову, вмиг разрушив интригующую композицию из трех фигур: Никита подхватил его, и они оживленно заговорили, оставив носителя полосатой палки без внимания.
– Извините, – сказала я инспектору, и он неожиданно добродушно ответил:
– Добро пожаловать в Сочи, Елена Владимировна!
Ого! Как далеко шагнула моя слава!
– Вай, зачем сам чемодан катишь, дай Ашоту, Ашот его в багажник поставит! – Меховой человечек забрал у меня чемодан и, пока я оглядывалась в поисках обещанного Ашота, ловко засунул его в багажник белой «Лады Гранта».
Ага, значит, он сам и есть Ашот, очень приятно.
– Лена! – Говоров наконец спустил на землю Сеньку и подошел обнять меня. – Как я рад! Ты молодец, что приехала! А Сашка? – Он огляделся.
– У Сашки школа блогеров, а Натка осталась за ней присматривать. – Я сочла необходимым объяснить отсутствие и своей дочери, и матери Сеньки. – Хотя кто за кем еще будет присматривать – большой вопрос…
Мы сели в машину – Ашот за руль, Сенька на переднее пассажирское сиденье, мы с Никитой сзади – и покатили вдоль моря.
Племянник чуть не по плечи высовывался в окошко, Ашот комментировал забортную жизнь, Говоров смущенно мне улыбался и, спасаясь от духоты и скрывая нервозность, обмахивался газеткой. Поймав мой завистливый взгляд, спохватился, предложил поделиться импровизированным веером и честно разделил газету пополам, выдав мне ее среднюю часть.
Я благосклонно приняла шуршащее опахало, но обмахнуться им не успела – залипла взглядом на украшающей разворот фотографии.
С нее мне радостно, как в день зарплаты, улыбалась родная сестрица!
– Упс, – Никита оценил выражение моего лица и попытался забрать у меня газету. – Напрасно я ее купил, надо было взять журнал «Наука и жизнь»…
