Сидя в кресле возле дивана, Хейгар пустилась в воспоминания:
— Помню, как я падала в обмороки, когда ждала сына. Отвратительное ощущение, правда? Удивительно, как со временем привыкаешь к этим мелким неприятностям. Не хотите ли чего-нибудь освежающего, дорогая? Может быть, капельку бренди? Вам это пошло бы на пользу. Однако, пожалуй, лучше дождаться Джесси Данкуэйт.
Не прошло и четверти часа, как Джесси Данкуэйт появилась. Мне показалось, что ей лет сорок пять. У нее были розовые щеки, приятное выражение лица. Черная шляпка, отделанная бусинками из черного янтаря, весело подрагивавшими на ходу, была подвязана под подбородком черными лептами, на габардиновой накидке тоже поблескивал черный янтарь. Когда она сняла накидку, под ней обнаружилось черное платье и белоснежный накрахмаленный передник.
Вскоре выяснилось, что это — акушерка, живущая в «Келли Грейндж». А поскольку Хейгар правила поместьем словно королева, то и акушерка вела себя как верноподданная. Позже я узнала, что, если кто-то из рожениц не мог заплатить Джесси, за них платила Хейгар. Джесси выполняла обязанности и медицинской сестры, так как имела большой и разносторонний опыт в уходе за больными. Она осмотрела меня, расспросила и со знанием дела оценила мое состояние. По ее мнению, у меня все шло как положено и случившееся вполне естественно, учитывая сроки беременности. Джесси порекомендовала мне выпить чашку сладкого чая и заверила, что бояться нечего.
Когда она ушла, Хейгар распорядилась вскипятить чайник и, пока я пила чай, давала советы:
— Самое лучшее, что вы можете сделать, — это пригласить Джесси, когда придет срок. В округе я никого более умелого не знаю; потому и держу ее. По сравнению с другими акушерками у нее неудачи при родах случаются реже. Если бы я могла пригласить ее к моей невестке, та была бы сейчас с нами.
Я поблагодарила ее за совет и сказала, что как раз ломаю себе голову, как все устроить.
— Тогда решено, — ответила Хейгар. — Скажу Джесси, чтобы была готова. Хорошо бы поселить ее в «Усладах» за неделю до родов. Осмотрительность никогда не мешает.
Таким образом, моими делами распорядились помимо меня. Но мне было все равно. По-видимому, изменения моей фигуры изменили и мой характер. Лежа на диване и слушая, как Хейгар строит планы насчет моего будущего, я не испытывала ничего, кроме апатии. Потом позвали Джесси, которая еще не ушла. И когда я сообщила ей, что решила воспользоваться ее услугами, она явно обрадовалась.
— Джесси будет регулярно навещать вас в «Усладах», — заявила Хейгар. — И вы должны следовать ее советам. А теперь вас отвезут домой. Когда приедете, обязательно хорошенько отдохните.
Саймона не было, так что домой меня повез один из конюхов. Руфь вышла навстречу, удивившись, что я возвращаюсь в экипаже, и я быстро рассказала обо всем, что случилось.
— Лучше сразу поднимайтесь к себе, — посоветовала она. — Обед я вам пришлю.
Я поднялась в свою комнату. Тут же пришла Мэри Джейн, чтобы устроить меня поудобнее. Я покорно слушала, как она болтает про свою сестру Этти, которая точно так же упала в обморок несколько месяцев назад.
Впереди меня ждал тихий свободный вечер и возможность почитать в постели. Мэри Джейн принесла обед и, когда я с ним расправилась, пришла сказать, что меня хочет видеть доктор Смит. Заботясь о приличиях, она застегнула мне ночную кофточку до самого горла и вышла сообщить, что я готова его принять.
Он вошел вместе с Руфью. Они сели возле моей постели, и доктор принялся расспрашивать меня о моем обмороке.
— Думаю, беспокоиться нет причин, — сказала я. — Очевидно, в это время обмороки — вещь обычная. Так мне сказала акушерка.
— Акушерка? — переспросил доктор.
— Джесси Данкуэйт. Миссис Хейгар о ней очень высокого мнения. Я договорилась, что Джесси будет время от времени навещать меня и примет участие в надвигающемся великом событии.
Доктор помолчал.
— Эта женщина пользуется в округе отличной репутацией, — сказал он наконец и, наклонившись над кроватью, улыбнулся мне. — Но я должен увериться, достаточно ли она опытна, чтобы поручить вас ей, — добавил он.
Доктор и Руфь немного посидели и ушли, а я, довольная, откинулась на подушки. Приятно было сознавать, что все обо мне заботятся.
Но через две недели моя мирная жизнь была нарушена, и наступила пора страхов и сомнений.
Стоял чудесный день. Хотя была середина сентября, лето еще ощущалось во всем, и только ранние сумерки напоминали о том, что приближается осень.
Я приятно провела время. Ходила в церковь с Руфью, Дамарис и Люком. Мы отнесли туда цветы, чтобы украсить алтарь к празднику урожая. Мне украшать не позволили, так что я просто сидела на скамье и наблюдала, как работают другие.
Разомлев, я откинулась на спинку и подремывала, прислушиваясь к их голосам, гулко раздававшимся под сводами церкви. Дамарис расставляла в алтаре золотистые, красные и розовато-лиловые хризантемы и напоминала героинь Ветхого Завета. Здесь, в церкви, особенно выделялась ее грация и красота. Помогавший ей Люк старался не отходить от нее ни на шаг, а Руфь раскладывала на подоконниках под витражами в живописном беспорядке гроздья винограда, кабачки и тыквы.
Все дышало абсолютным покоем — такого ощущения мне уже не суждено было испытать в последующие дни и даже месяцы. Мы выпили чаю у викария и не спеша пошли домой. Когда наступила ночь, у меня и в мыслях не было, что скоро все изменится. Я рано легла спать — теперь это вошло у меня в привычку. Близилось полнолуние, а так как я не задергивала шторы, комнату, соперничая с зажженными свечами, заливал мягкий лунный свет.
Потом я старалась припомнить тот вечер во всех подробностях, но тогда я еще не знала, что нужно было тщательно все подмечать, и потому, когда я оглядывалась назад, вечер представлялся мне самым обычным.
Одно я знала точно: я не задергивала занавески у кровати — я всегда настаиваю, чтобы их не задергивали. И Мэри Джейн потом это подтвердила.
Задув свечи, я легла в постель. Какое-то время лежала, глядя в окно, но примерно через час поняла, что кособокая луна скоро уставится прямо на меня. Накануне я проснулась среди ночи оттого, что яркий лунный свет падал мне на лицо.
Я заснула. И вдруг… проснулась в ужасе, хотя не сразу поняла почему. Сначала я ощутила сквозняк. Я лежала на спине. Комната была залита лунным светом, но чувствовалось — что-то не так. В комнате кто-то был… кто-то стоял в ногах кровати и смотрел на меня.
По-моему, я вскрикнула, но не уверена. Я приподнялась и вдруг оцепенела, а руки и ноги у меня будто отнялись. Если когда-нибудь в жизни я испытывала настоящий ужас, то именно в эту минуту. Потому что у изножья моей кровати кто-то шевелился. И этот «кто-то» казался посланцем иного мира.
Это был монах в черной рясе с капюшоном. Лицо закрывала маска — такие носили палачи в подвалах инквизиции. В маске были прорези для глаз, но рассмотреть эти глаза я не смогла, хотя чувствовала, что они пристально наблюдают за мной.
