– Несколько раз, – ответил Гор, возвращая себе и книгу, и верховенство; он наугад открыл томик и прочел вслух первые же строки, на какие упал взгляд: – “С юношеской необдуманностью он отвел мать в сторонку и заявил, что будет всегда уважать религиозные предрассудки ее и сестер, однако совесть более не позволяет ему посещать церковь. Мать сказала, что ей очень неприятно это слышать”
[26]. Матери, – добавил он. – Моя собственная мать Нина начинала как актриса, между прочим
[27]. Но затем отказалась от этой карьеры и стала алкоголичкой, шлюхой и психичкой, подлежащей принудительной госпитализации. Не знаю, почему она не смогла совмещать. Говоря исторически, эти две карьеры не были взаимоисключающими.
– Раньше вы это уже говорили, верно? – улыбнувшись, спросил Морис. – Звучит отрепетированно.
– Нет, – ответил Гор, опешив от столь наглого замечания. Кем этот мальчишка себя возомнил?
– А какой он вообще был? – спросил Морис.
– Какой кто был?
– Форстер.
Прежде чем ответить, Гор помедлил. У него возникло внезапное желание яростно отыметь этого мальчишку, а затем швырнуть его с утеса в море и смотреть, как его тело отскакивает от скал, а кости крошатся на тысячи осколков.
– Жеманный, – наконец ответил он; ему как-то удалось подавить в себе раздражение и оторопь. – Манерный. Назойливый. Если бы боги спустились с горы Олимп и воспользовались безжалостной смесью крови, кости и кожи, чтобы смастерить существо, лучше всего приспособленное для того, чтобы все дни свои проводить в заточении за стенами Кингз-колледжа в Кембридже, то это существо уж точно именовалось бы Морган. Он едва способен был справляться с невыдуманным миром. Надо полагать, он принимался дрожать и потеть, когда б ни заглядывал в местный супермаркет за туалетной бумагой. Вообще-то трудновато представить Моргана пользующимся туалетной бумагой, э? Скорее станешь подозревать, что он слишком уж ханжа, чтобы заниматься таким человеческим действием, как испражнение. “Где Морган? Ой, он отошел на утренний сёр”. Нет, не могу себе такого представить совсем. Ну, в общем.
Он поглядел на Мориса, рассчитывая, что тот посмеется, но мальчик попросту кивнул, и Гора это уязвило. Он-то считал, что вышло вполне складно и заслуживает чуть большего одобрения. Хороший тон, в конце концов, – смеяться шуткам тех, кто выше тебя. Старший мальчишка Королевы, этот рогоносец, похожий на выдру, который, затаив дыхание, ждет собственного возвышения, как-то вечером год назад пришел на ужин, и Гор тогда смеялся всем его шуткам, хотя юмора в этом человеке было примерно как у члена зондеркоманды. К еде Морис едва притрагивался – это Гор тоже про него помнил, гонял по тарелке добрый кусок рыбы, будто надеялся упрятать его под кустиком брокколи.
– Смею надеяться, родители не в его честь вас назвали, ведь так? – спросил он, возвращая книгу на предназначенное ей место на полке.
– Нет, – ответил Морис, качая головой. – Нет, они не читали книг. Сомневаюсь, что о Форстере вообще слышали.
– У вас йоркширский выговор, не так ли? – спросил он. – Но вы стараетесь от него избавиться тем, что скверно имитируете диктора из всемирной службы Би-би-си.
– Ни от чего я не стараюсь избавиться, – сказал Морис. – Но да, я из Хэрроугейта. Хотя говорил так с малых лет.
– Значит, так долго ждали, да? – тихонько произнес Гор, и вопрос его мог оказаться риторическим.
– Прошу прощения?
– Неважно. Интересно, что бы еще я мог вам показать такого, что вы б оценили.
Он повернулся и пошел по библиотеке, разыскивая что-нибудь подобающе внушительное.
– А что вы читали по пути сюда, кстати? – спросил он.
– Новый роман Дэша. Он мне его дал, когда мы встретились в Хитроу. У меня в сумке уже лежало кое-что другое, и я собирался читать это, но пришлось отложить.
– Как невероятно невоспитанно. Хотите сказать, что в самолете вы сидели рядом – и вынуждены были читать его книгу, пока он смотрел, как вы переворачиваете страницы? А потом еще и в поезде из Рима?
– Да, – ответил Морис.
– Скверные манеры, – пренебрежительно заметил Гор. – Напоминает мне о том случае, когда я согласился встретиться в Кёльне с другим романистом, если честно – посредственным писакой. Он намеренно заставил меня дожидаться его в вестибюле гостиницы – вероятно, чтобы утвердить надо мною какое-то господство, а когда наконец соизволил появиться, в руках у него была книга – одна из его собственных, и он утверждал, будто перечитывал ее в полете. “Ну и осел”, – подумал я. Но кому-то же надо читать эту дрянь. Широкая общественность к ней не то чтоб прониклась.
Он подождал, чтобы Морис спросил, о каком романисте речь, а когда вопрос не прозвучал, ощутил смесь разочарования и раздражения.
– Как вам она вообще? – спросил он. – Книга Дэша то есть.
– Она у него не из лучших, – быстро ответил Морис. – Мне в ней к тому же осталось еще страниц триста. Я бы бросил, да только он потом захочет полного отчета.
Гор улыбнулся и побарабанил пальцем по столу. Интересно, подумал он. До чего же легко мальчишка насмехается над своим благодетелем.
– Мне следовало спросить с самого начала, – произнес он. – А что вы намеревались читать?
– “Майру Брекинридж”
[28], – ответил Морис, и Гор ничего не сумел с собой поделать. Он рассмеялся.
– Ох, дорогой мой мальчик, – сказал он. – Ну и ловко же оно у вас получается, а? Я уже вижу, что вам обеспечен грандиозный успех.
За ужином речь зашла о романе Мориса. Весь день Гор избегал прямо ссылаться на него, но Хауард, вернувшийся домой в смятении – у него украли бумажник в кафе, а потом он безуспешно гнался за вором по улицам Равелло, – спросил, когда роман напечатают.
– О, так он уже вышел, – сказал Дэш, в восторге от того, что беседа наконец обратилась к его протеже: это было гораздо приятнее лекции об императоре Гальбе, которую Гор читал уже почти сорок минут. – Британское издание то есть. И некоторые европейские уже появились. А вот американцы не станут издавать до сентября. Тут-то вы и вступите, Гор.
– Я? – спросил Гор, поднимая с тарелки креветку и очищая ее отработанными движениями, перед тем как обмакнуть ракообразное в превосходную заправку-чили, приготовленную Кассиопеей, и отправить его в рот. У того, чтобы проводить осень своей жизни на побережье Амальфи, имелись сотни причин, но качество морепродуктов едва ли не возглавляло этот список. – А я какое отношение ко всему этому имею?
