Вероятно, следует упомянуть, что на заседание суда явилась родня Идит, с которой мы столько времени не виделись. Ее мать умерла несколькими годами раньше, но Ребекка пришла – без Арьяна, который бросил ее в Голливуде ради актрисы гораздо моложе, – вместе со своими сыновьями Дэмьеном и Эдвардом, которые выросли и превратились в приятных молодых людей; каждый день процесса они злобно смотрели на меня так, словно им хотелось остаться со мною наедине в тихой комнатке на полчасика. Роберта я тоже заметил – он сидел в заднем ряду, – и мне было интересно, каково ему снова оказаться в зале суда. Через пять лет его выпустили из тюрьмы, но он, бедняга, вынужден был оставаться в списке преступников-извращенцев. Неподалеку от них сидел еще один человек – я смутно припоминал его по нашим с Идит дням в УВА, но имя его никак не вспоминалось. Он очень расстроился, когда оглашались подробности смерти моей жены. Могу лишь предположить, что они как-то по-особому дружили, и я восхищался им за то, что через столько лет она ему еще оставалась небезразлична.
Конечно, издатели мои оказались перед некоторой дилеммой. Что делать, когда один из самых знаменитых писателей на свете – если не самый знаменитый – опозорен, но все так и рвутся читать его оскорбительные книги из болезненной зачарованности? А делать вот что: выпускать все книги в новых изданиях – кроме “Соплеменника”, конечно, который печатается теперь исключительно под именем Идит, – и тридцать процентов авторских гонораров отдавать на благотворительность. Остальное же прикарманивать.
Теперь о моем здоровье. Естественно, я вынужден был претерпеть некоторые симптомы отказа от алкоголя, и тюремная администрация, к их чести, до крайности мне сочувствовала и в этом помогала. Но вред уже был нанесен. Печень у меня уничтожена, да и почки в достаточно скверной форме. Врачи утверждают, что еще один стакан меня убьет, но это очевидная белиберда. В таком случае слишком уж точное это совпадение – мне пришлось завязать как раз тогда, когда я балансировал на грани жизни и смерти. Так или иначе, тут я пью регулярно – хотя, очевидно, и не в таких количествах, как раньше, в мои последние годы в Лондоне, – у себя в камере вместе с Кинг-Конгом, о ком подробнее чуть дальше. Вас удивит – а может, и нет, – сколько контрабанды проникает в тюрьму. Все, конечно, под запретом, но у большинства заключенных есть телефоны, телевизоры, сигареты, наркотики, алкоголь. Имеются проститутки для тех, кому потребны подобные услуги. Мужчины или женщины. Когда бы по телевидению ни демонстрировали крупный боксерский поединок, все знают, в какой камере имеется подписка. Вот честно, жизнь здесь не так уж и дурна.
И у меня есть работа! Моя первая настоящая работа с тех пор, как в 1988-м я трудился в гостинице “Савой” в Западном Берлине. Я веду курс творческого письма и раз в две недели провожу двухчасовой семинар с четырнадцатью заключенными разной одаренности. Само собой, они – компания дикая, убийцы в большинстве своем, насильники, свирепые головорезы, и все желают писать о преступности. Все, кроме одного – вышеупомянутого Кинг-Конга, которому кличку такую дали из-за жуткого сходства с пресловутой кинематографической обезьяной. Почти год он трудился над романом о наследнице в Бостоне XIX века, и, вот честно, Генри Джеймсу жару он задаст. Он слишком нервничал и не желал показывать роман никому из своих соучеников, но мне почитать дал, и я поразился его мастерству в языке, его дару характеристик и остроумным диалогам. Я поощрял его, наставлял и поддерживал, и он только-только дописал четвертый черновик, когда ввязался в свару с другим заключенным на тюремном дворе и его закололи в шею зубной щеткой, к кончику которой изолентой было примотано лезвие “Стэнли”. Он истек кровью за считаные минуты, бедолага.
Что оставило меня с его рукописью. И она оказалась совершенно годной для издания. Ей-ей – такое завоевывает награды и попадает в списки бестселлеров. Поэтому я написал еще черновик-другой, подчистил кое-что в языке и отправил лондонскому издателю, дав ему вполне отчетливо понять, кто я такой, и признавая, что я лично никогда не смогу продвигать эту книгу, поскольку отбываю пожизненное заключение в “Белмарше” весь остаток отпущенного мне природой срока, но отыскал здесь кое-что, чем заполнять время, пока я тут, – тем, что мне всегда нравилось больше всего.
Я пишу.
И, несмотря на возмущение общественности, они книгу издали. И вопреки всему она стала одним из крупнейших бестселлеров года.
Завтра объявляют длинный список Премии за этот год, и, если начистоту, я думаю, у меня крепкие шансы.
Благодарности
За все советы и поддержку большое спасибо Биллу Скотту-Кёрру, Лэрри Финлэю, Пэтси Эрвин, Дарси Николсон, Фионе Мёрфи и всем в “Трансуорлде”; Саймону Треуину, Эрику Симоноффу, Лоре Боннер и команде “WME”; и всем моим издателям по всему свету, которые публикуют мои книги с такими воодушевлением и преданностью.
