— Так точно! — вытянулся в струнку белобрысый.
— Вот мое удостоверение. Вот этот пакет, — Соколов потряс в воздухе увесистым свертком, — для прочтения семье бывшего царя, и они все обязаны расписаться — приказ самого главнокомандующего. Открывай ворота!
— Так точно, открываем! Нас уже предупредил дежурный офицер, что вы едете.
— Капитан Аксюта, вставай на подножку, будешь сопровождающим.
— Так точно, господин полковник фельдъегерской службы.
Ворота тяжело заскрипели, с мучительной медлительностью раскрылись, и авто вкатилось на обширную, засаженную зеленью территорию Александровского дворца.
Обширный пруд, Екатерининский парк с Розовым полем, Большой Екатерининский дворец, памятник Пушкину, Чесменская колонна, небольшой Кухонный пруд — и вот он, красавец, — Александровский дворец.
Вокруг дворца и на ступенях ходили, сидели, лежали солдаты. Многие курили, резались в карты, стучали костяшками домино. Один мочился возле колонны. Приезд полковника на них не произвел впечатления.
Комендант Александровского дворца, дежурный ротмистр Коцебу — человек с лицом нервным, болезненного желтого цвета, и с явной кривизной ног — приложил руку к фуражке.
Соколов медленно вылез, строго свел брови:
— Как у вас, все в порядке?
— Так точно, господин полковник фельдъегерской службы! — вяло проговорил Коцебу. — Мне уже звонил министр Керенский, относительно вас предупреждал. Он был у нас — вы знаете — на днях…
— Министр мне сообщил, что посетил Николая Александровича в минувшую субботу.
— Так точно! Бывший царь вместе с заведующим охраной Коровиченко после отъезда гражданина Керенского два дня корпели над архивом, какие-то бумаги доставали. Много жгли в камине, особенно бывшая царица усердствовала. Мы вмешиваться не стали, поскольку не было приказа запретить. Александр Федорович обещал днями вновь к нам прибыть. Будем рады, ибо службу несем исправно. И сегодня министр Керенский позвонил, приказал вас встретить и устроить свидание с бывшим царем и его семьей. — Слабо улыбнулся. — Позвонил вовремя, так как после приказа министра сразу же линия испортилась. Я уже послал ремонтную бригаду телефонистов. Где-то оборвалось, поди. Не сомневайтесь, быстро починят.
— Не сомневаюсь, — ответил Соколов.
Ротмистр Коцебу протянул руку:
— Порядок требует у вас документы и прочие бумаги проверить.
Соколов ободрил:
— Непременно, господин ротмистр! Вот мое личное удостоверение с фотографией, вот пропуск на въезд на территорию дворца и на проход к Николаю Александровичу и его семье. Вот секретный пакет для ознакомления семьей бывшего царя. — Поманил пальцем ротмистра, тот робко шагнул, приблизил ухо. Соколов громко произнес: — Скоро будем государя эвакуировать! Привез положение. Вы, ротмистр, свой экземпляр получите позже.
Вокруг сгрудились солдаты. Разинув рот, они с любопытством слушали.
Ротмистр сделал значительное лицо: мол, понимаю, важная государственная тайна! Ему страстно захотелось перед этим знаменитым полковником выказать усердие. Он нарочито внимательно — от первого до последнего слова — перечитал удостоверение, сверил фото с оригиналом, долго и пристально разглядывая Соколова, пощупал сургучную печать на пакете, заискивающе улыбнулся и вернул владельцу:
— Все в полнейшем порядке!
Соколов приказал:
— Ротмистр! Проводите меня к Николаю Александровичу.
Тот скороговоркой отвечал:
— Так точно, прошу в гости к бывшему царю! Вы, хе-хе, не слыхали, как я его срезал, когда он в марте сюда прибыл? Много об этом говорят, хе-хе. — И, захлебываясь от удовольствия, начал рассказывать о том, как обозвал его «господином полковником», бывший царь аж побледнел, а все вокруг хохотали: уж очень это было необычным — царя, хе-хе, назвать полковником.
Соколов перебил:
— Где в данный момент находится семья?
— Мы после телефонного звонка Александра Федоровича всех Романовых сгребли в кучку, то есть собрали на втором этаже в угловой комнате. Доложу вам, очень плохие люди. Всегда норовят первыми поздороваться, дескать, какие мы вежливые, а когда с нами разговаривают, то нарочно елейными голосами. Мне бывшая царица вчера говорит: «У вас есть дети?» — «Ну, двое сыновей, а вам-то что?» А она мне: «Я молюсь за всех вас!» Представляете? Дескать, вы — негодяи и тюремщики, моих детей и меня стережете, оскорбляете, а я вот — святая, за обиды добром плачу. Тьфу, на месте правительства я их погрузил бы всех на баржу, включая ихних детей, прихвостней-слуг, врачей, учителей, — и ко дну, ко дну!
Стоявшие рядом солдаты ощерили зубы:
— Туда им, царям, дорога! Хватит жрать наш хлеб трудовой.
Соколов удивился: «Какой я выдержанный стал! Когда был моложе, то этому ротмистру и его крикунам головы бы оторвал, а теперь слушаю и не возражаю, даже киваю: мол, правильно говорите, засранцы! Господи, сейчас увижу государя, наследника Алексея… Как я волнуюсь… Надо себя взять в руки!»
Царственные узники
Ротмистр Коцебу подвел к угловой комнате, золоченые двери которой были снаружи закрыты на внутренний замок с тяжеленной витой ручкой. Около дверей, держа винтовку с отомкнутым штыком, стоял солдат.
Коцебу по-свойски подмигнул Соколову и весело сказал:
— Я вам, господин полковник, сейчас штуку одну покажу, обхохочетесь. — Он повернул ключ, открыл дверь, вошел первым, гаркнул: — Подъем! По ранжиру ста-анови-ись! Бе-гом!
Соколов увидал всех тех, кого почитал, кого любил, тех, кто воплощал для него самодержавие — опору великой и православной России.
Все с унизительной необходимостью бросили свои занятия — чтение, вязание, игру на фортепьяно — и неловко становились в строй. Первым, прижимая к себе наследника, стоял государь Николай Александрович. Рядом встала Александра Федоровна, слева от нее, стараясь равняться по носкам предыдущей, изобразили строй Ольга, Татьяна, Мария и младшая Анастасия.
Ротмистр, подходя к наследнику Алексею, заорал ему в лицо:
— А ты, сопляк, еще не понял, что такое «по ранжиру»? Воинский устав не читал? Ранжир есть построение в шеренге согласно росту…
Соколов, намеренно ставший спиной к свету, чтобы не быть узнанным, громко произнес:
— Ротмистр, а для чего это унизительное построение?
Коцебу громко расхохотался:
— А ничего, господин полковник, пусть строятся. Чего им с того будет? Нами-то командовали, теперь пусть и сами покрутятся…
Голос Соколова стал металлическим.
— Чтобы этого впредь никогда не было!
Коцебу разочарованно отвечал:
— Так точно, господин полковник!
