В Петрограде едва ли не на каждом углу собирались митинги — стихийные, но чаще хорошо организованные и проплаченные из ленинской кассы. Не зря Ленин, посмеиваясь в кулачок, любил говорить: «Хорошая революция, как роскошная женщина, требует хороших денег!»
* * *
Коляска с Джунковским и провожающими проехала торговые лабазы. Возле банка «Взаимный кредит Эммануэля Бореля» стояла густая толпа — человек двести. Солдатские гимнастерки и шинели, тужурки рабочих, бабьи платки, фуражки гимназистов — все смешалось в кучу.
Забравшись на распряженную телегу, какой-то человечек с перекошенным от злобы лицом яростно что-то кричал.
— Остановись-ка, — приказал Соколов. — Владимир Федорович, тебе известно, почему посредственности любят толпой ходить на демонстрации или сбиваться на митинге? Потому что каждый из них в отдельности — ничтожество, а вот в массе — гигантская и очень страшная сила. И толпа всегда легко впадает в истерию, легко поддается воздействию ловкого оратора.
— Наверное, так!
Соколов продолжал:
— Пойдем, я сейчас докажу правоту своих слов! Заодно послушаем, о чем толпа судачит. Нам надо знать настроение народных масс.
Фрейлина забеспокоилась:
— Недолго, а то поезд ждать не будет!
Она осталась в коляске. Фало лежал у ее ног.
Возле высокой, с острыми зубцами ограды надрывал горло тощий, с испитым лицом и мешками под глазами тип. Он был в лоснящемся пиджаке, в которых любят ходить завсегдатаи бильярдных комнат и пивных залов. Замусоленный галстучек съехал набок. Узкое лицо изъедено оспой, давно не стриженные и не мытые волосы росли на голове случайными седыми клоками. Отчаянно поблескивая стеклышками пенсне, размахивая руками, оратор выкрикивал:
— Товарищи и сознательные граждане! С треском и позором рухнуло самодержавие, но его клерве… крельеты…
Стоявший возле телеги молодой человек в фуражке с лакированным козырьком, в форме студента Политехнического института, подсказал:
— Клевреты!
— Правильно, товарищ студент, клерветы — помещики, капиталисты, буржуи и пузатые генералы — эта романовская шайка! — вновь хотят на нас нацепить ярмо бесправия! Как при проклятом самодержавии, дворяне и буржуазия владели всей землей, пили нашу рабоче-крестьянскую кровь, так и ныне владеют и пьют! Они бесятся с жиру и нарочно гноят нас в окопах, чтобы мы вконец обессилели. Пора с корнем выдернуть самодержавный произвол, смерть буржуям-эксплуататорам, долой позорную войну! Для этого завтра пройдем манифестацией к логову буржуазного правительства — к Мариинскому дворцу. Мы потребуем министров. Пусть отчитаются, а мы им хвосты накрутим. Мы завтра же свернем головы Временному правительству.
Толпа плевалась на землю семечной шелухой и равнодушно слушала очкарика. Тот призывал:
— Возьмем власть в свои мозолистые руки. Дело нехитрое, сами станем управлять страной.
Крепкая баба в цветастом платке и с обширной талией, с застывшей усмешкой слушавшая оратора, крикнула:
— У тебя-то, сухарь червивый, руки мозолистые? Отчего?
Рабочий в промасленной тужурке крикнул:
— Оне мозолистые у его от дрочки!
Толпа весело и добродушно загоготала.
Оратор, привычно не обращая внимания на насмешки, заученно продолжал:
— А если какой недорезанный буржуй или примазывающийся офицер полезут к вам в дружбу, помните: лисий хвост нам страшнее волчьего зуба. Ваш верный друг и брат — только солдаты, рабочие и крестьяне. Завтра, стало быть, все как один собирайтесь к Мариинскому дворцу, этой цидели… цили…
Студент снова подсказал:
— Цитадели!
— Вот я и говорю, цидели буржуазного Временного правительства. Требуйте его ареста и немедленного расстрела по приказу народных масс и пролетариев. Долой Керенского, Милюкова, Некрасова, Терещенко и прочих предателей народного интересу. Вся власть Советам!
Толпа с неожиданным энтузиазмом отозвалась:
— Долой предателей!
Оратор поднял вверх палец:
— Я константирую ваше внимание: демонстрация будет мирной, но с оружием в руках. В поддержку интересов обещает явиться при полном составе пулеметный полк с пулеметами. У кого дома есть чего, то приноси — револьвер, охотничье ружьишко, пика — и та сгодится. Если чего произойдет, то жертвы революции подымут на борьбу свежие силы. Ура!
Толпе речь понравилась. Солдат поплевал на пальцы, закрутил козью ножку, пустил вонючий дым.
— Вишь, говорит: из пулеметов, значит, стреляйте! Это правильно, без стрельбы в таком деле не обойтись. Вот наш взводный всегда говорил…
Оратор выставил вперед руку, выкрикнул:
— Да здравствует партия большевиков и особенно товарищ Ленин!
Толпа закричала:
— Ура!
Оратор не жалел глотки:
— Долой слуг буржуазии — преступное Временное правительство!
Толпа отозвалась:
— Долой!
Оратор не унимался:
— Давить буржуазию, как шинельную вшу!
— Давить!
Толпа бесновалась, негодовала. Если бы ей сейчас показали, кого надо раздавить, она, толпа, сделала бы это незамедлительно и с душевным восторгом.
Воздушный полет
И тут на телегу легко вспрыгнул Соколов. Оратор, звериным чутьем почувствовавший свою беду, хотел улизнуть, но Соколов сцапал его за шиворот:
— Стой, куда побежал?
Толпе это понравилось, раздался веселый смех:
— Ишь, словно воробья за перья ухватил!
Соколов, не выпуская оратора, обратился к толпе:
— Этот щебетун призвал вас выйти на улицу с оружием. Для его товарищей-ленинцев это очень важно. Знаете почему?
Толпа задумчиво молчала и слушала внимательно. Соколов продолжал:
— Большевики завтра обещают сделать переворот, хотя понимают: сил у них мало, переворота не получится. Но обязательно будут горы трупов и море крови. — Соколов обвел по горизонту рукой. — Видите, сколько кругом патрулей и полиции? Они на службе у государства и будут решительно защищать Временное правительство. Это их долг.
Соколов на мгновение задумался, толпа совершенно притихла, с интересом ожидая продолжения. Оратор время от времени делал внезапные и судорожные попытки выдернуться из железных лап атлета, но тот держал крепко. Он вновь продолжал:
— Большевики после кровопролития начнут стонать: «До чего нас довела демократия и предательское правительство! Трудовых людей убивают!» А подлинными убийцами станут Троцкий, Ленин, Зиновьев и их сообщники, вроде этого воробья, которые зазывают людей под пули. Конкретно этот тип, — встряхнул агитатора так, что у того едва не оторвалась голова, — хотят сделать ваших жен вдовами, а детей — голодными сиротами. Так что, народ, не поддавайся на провокацию. Лучше завтра посидеть дома и попить чаю с вареньем. Так говорю?
