Меньше всего Арчер Траск ожидал увидеть за барной стойкой «Шеффилд‑Таверн» Мэддокса Хеллера и его красавицу жену. Заметив сочувственное выражение на их лицах, он с трудом удержался, чтобы не выбежать из бара. И все же он направился к ним.
— Мы слышали, что произошло, — сказал Хеллер, когда Траск устроился на табурете рядом с ним. — Мне очень жаль.
— И мне, — ответил Траск и махнул бармену:
— Бурбон с водой. Воды побольше.
— Похоже, мы наконец поняли, в чем были замешаны ваш брат и Тай Миллер, — признался Хеллер. Он держал стакан с прозрачной жидкостью, в которой плавала долька лайма. Перед его женой стоял почти нетронутый бокал с белым вином. Айрис переводила взгляд с мужа на Траска и обратно.
— Мать сказала мне, что Верджил в последнее время общался с Таем Миллером и его дружками. До приезда полиции и «скорой» у меня появилась возможность поговорить с Крисом, братом Тая. По его словам, Тай связался с группой выживальщиков, так называемых постапокалиптиков.
— Они не просто выживальщики. Выживальщики‑постапокалиптики в основном хотят, чтобы их оставили в покое и дали подготовиться к грядущему концу света, — сказал Хеллер. — А ваш брат и его друзья собирались добиться того, чтобы наша страна разорвала все связи с внешним миром. Наверное, такую политику можно назвать «радикальным изоляционизмом».
Траск вспомнил, что в последние годы брат действительно высказывал сомнительные идеи. Да, вполне можно допустить, что он выступал на стороне тех, кто призывает «выгнать из страны иностранных ублюдков и больше их не пускать».
— Когда Куинн работал в прежней компании, расположенной в горах Теннесси, он и его сотрудники наткнулись на очень похожую группу нигилистов — «Пехота Голубых гор». По нашим сведениям, у одного представителя нынешней группировки имеются родственные связи с бывшими членами «Пехоты Голубых гор».
— Я что‑то о них слышал. Они и в Виргинии действовали, да и у нас в Кентукки имеются группы, которые им сочувствовали.
— Судя по всему, Тай и ваш брат собирались организовать в Кентукки нечто подобное. Через Криса они выяснили, что «Секьюрити солюшнз» собирается провести международный симпозиум по безопасности. Похоже, ваш брат и Тай решили с шумом сорвать это событие, такой успех способствовал бы притоку в их группу новых людей. Тогда они бы организовывали более масштабные теракты, противодействуя правительству, которое, как они считают, их предало. Но для этого им требовались подробные сведения о симпозиуме.
— И поэтому они похитили Тару Бентли? — Траск нахмурился. — Думаете, они собирались ее пытать?
— Сначала мы действительно так подумали, — кивнул Хеллер. — Но убийство Роберта Мэллори не вписывалось в нашу версию. Мы ничего не понимали.
Бармен принес напиток Траску, он отпил и поморщился.
— Вот и я тоже ничего не понял. Казалось, преступники действовали спонтанно. У них не было никаких мотивов.
— Им нужно было убрать Тару Бентли с пути. Кроме того, они хотели навести полицию на ложный след, — сказал Хеллер. — Если бы они ее убили, в каком направлении двигалось бы следствие?
— Мы бы сосредоточились на ней. На ее связях. На ее работе, — ответил Траск. — А тут погиб ее жених. И из жертвы похищения она превратилась в главную подозреваемую. До последнего времени я даже не думал, что поводом для ее похищения может быть ее работа!
— Ваш брат тоже служил в правоохранительных органах и наверняка знал, какие версии вы отрабатываете.
— Поэтому они с Таем беспрепятственно искали нужные им сведения, которые не получили от Тары.
— Они собирались спрятать ее где‑нибудь, пока не получат то, что им нужно, от ее заместителя…
— Криса, брата Тая. — Траск отпил еще бурбона и отодвинул стакан. — Сегодня они нашли какие‑то папки.
— Мы слышали. «Секьюрити солюшнз» придется пересмотреть принципы хранения особо секретных материалов. Сейчас все документы возвращены в хранилище.
— Вряд ли Крис о чем‑то догадывался…
— Мы тоже так считаем, — согласился Хеллер. — Он просто слишком беспечен для такой работы.
Траск встал. Ему казалось, что стены давят на него. Достав из бумажника пару купюр, он положил их на стойку рядом со своим бурбоном.
— Пойду‑ка я отсюда.
Хеллер и его жена вышли следом за ним.
— Траск! — позвал Хеллер, и Траск обернулся к ним.
— Мне очень нужно побыть одному, — сказал он.
Айрис подошла к нему и взяла его за руку. Как в последний раз, когда они виделись, он ощутил странный поток энергии, который шел от кончиков ее пальцев.
— Мне очень жаль вашего брата. Если вам что‑нибудь нужно, звоните, хорошо?
Айрис едва заметно улыбнулась и ушла следом за мужем.
Траск смотрел ей вслед, потирая руку в том месте, где она до него дотронулась. Всего минуту назад ему казалось, что жизнь никогда уже не станет нормальной. Но теперь…
Теперь ему показалось, что и для него во мраке мелькнула искра надежды.
* * *
— Операция прошла успешно. Он хорошо ее перенес. — Высокая, красивая афроамериканка встала, когда Куинн и Тара вошли в зал ожидания. — Я пробовала дозвониться до его родителей, но они не подходят к телефону.
— По‑моему, они в Брэнсоне, в Миссури, — объяснила Тара. — Они ездят туда каждую весну, до летнего притока туристов. — Она потерла красные от слез глаза. — Я хочу его увидеть.
— Знаю. Я Ребекка Кэмерон. Работаю с Куинном в «Кэмпбелл‑Коув Секьюрити».
— Понятно… Оуэн говорил о вас.
Ребекка положила руку Таре на плечо:
— Пойдемте. Я провожу вас к нему в палату.
Палата выглядела такой стерильной! Тара, к собственному удивлению, пожалела о том, что больничный магазин подарков уже закрыт; она могла бы купить красивую вазу с первоцветами, чтобы здесь стало уютнее.
Ребекка Кэмерон похлопала ее по спине:
— Подозреваю, что сейчас ему нужны только вы. — Ободряюще улыбнувшись, Ребекка оставила ее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем медсестра и санитар вкатили в палату Оуэна на каталке. Он еще не совсем проснулся, его глаза то открывались, то закрывались.
Сестра устроила Оуэна поудобнее и поставила ему капельницу. Потом с улыбкой повернулась к Таре:
— Вы Тара?
Тара кивнула.
— Как только он начал выходить из наркоза, сразу спросил, здесь ли вы.
Тара подошла к кровати и осторожно взяла Оуэна за руку, он едва заметно сжал ее и еле слышно спросил:
— Тара?
— Я здесь, Оуэн, где же еще мне быть?
