Девушки и друзья постоянно окружали Андрея, следовали за ним по пятам или приходили к Климентьевым домой, чтобы посмотреть фильмы. Вот за эти-то фильмы, а именно за показ гостям невинного фильма «Эммануэль» с Сильвией Кристель братья и сели, получив каждый в 1982 году по 3 года лагерей за распространение порнографической продукции (в советские времена была такая статья в УК), а Андрей получил еще 5 лет в придачу — за приготовление к мошенничеству в особо крупных размерах, — это касалось его игры в карты. Анатолий Федорович ничего этого уже не узнал — он погиб в результате несчастного случая.
А дело братьев Климентьевых было громким! Им занималось местное управление КГБ, под надзором которого находился в те годы в ссылке в Горьком академик А. Д. Сахаров, и следователи так разошлись, что хотели инкриминировать парням еще и антисоветскую агитацию и пропаганду — за показ своим приятелям «Кинг-Конга» с Джессикой Лэнг и «Пролетая над гнездом кукушки» с Джеком Николсоном. Но потом подумали-подумали и, видимо, решили не позориться с известными на весь мир фильмами и не смешить людей, записывая в антисоветчики Прыща (такое прозвище получил к этому времени в картежном мире Андрей Климентьев). Впрочем, если кто и был в тот период убежденным и абсолютно непреклонным антисоветчиком, то это, действительно, Андрей. И предъяви ему тогда чекисты эту политическую статью, вероятно, жизнь Андрея Анатольевича Климентьева после освобождения пошла бы в другом направлении.
Но пока чекисты думали, третий, самый младший из братьев Климентьевых дал признательные показания и с тех пор перестал существовать и для Андрея, и для Сергея.
Когда я познакомился с ними в 1996 году, они все еще не общались со своим младшим братом и даже избегали называть его имя. Я тоже его не назову. И признаюсь, мне тогда казалось все это слишком жестоко и даже невероятно. Но когда в начале 1997 года в зал областного суда, где рассматривалось новое дело Андрея Климентьева, привели в наручниках для допроса в качестве свидетеля его старшего сына, находившегося тоже под стражей по обвинению в каких-то хищениях, и у Андрея на лице не дрогнул ни один мускул, а его сын, похожий на отца и лицом, и фигурой, не произнес ни слова, я подумал: «Да, эти парни могут все!» и перестал чему-либо удивляться.
Но в том первом, 1982 года, деле братьев Климентьевых был и еще один интересный момент.
— Вы помните, за что меня тогда посадили? — спрашивал Андрей прокурора 15 лет спустя. — Мне инкриминировали приготовление к совершению мошенничества. А с помощью чего я к нему приготавливался, знаете? С помощью одного хитрого устройства, — очки такие необычные, чтобы карты соперника видеть…
Городской прокурор Владимир Шевелев угрюмо молчал, журналисты щелкали затворами фотоаппаратов и переводили объективы видеокамер то на гособвинителя, то на подсудимого: все ждали от Климентьева очередного сенсационного признания. В ходе рассмотрения дела Андрей сыпал ими чуть ли не ежедневно.
— А кто же сделал те удивительные очки? — продолжал он выкрикивать из своей клетки, обращаясь как бы к прокурору, но глядя на толпу журналистов. — У меня таких способностей и знаний не было. А кто в моем окружении был физиком, а?..
В зале раздалось сразу несколько голосов: «Немцов! Немцов!..»
— Правильно, — расплылся в улыбке Климентьев. — Но я его тогда не сдал. А сейчас этот кудрявый папуас вам, господин прокурор, диктует, что делать и как меня снова упрятать за решетку…
Это заявление Андрея Климентьева тут же распространили местные телеканалы и газеты, но губернатор Нижегородской области Борис Немцов оставил его без каких-либо комментариев…
А Сергей Клементьев в 80-х вместо трех положенных лет отсидел четыре, получив дополнительный год лишения свободы уже в заключении за неповиновение требованиям администрации колонии, и большую часть этого срока провел в штрафном изоляторе. Те, кто понимают, о чем я говорю, легко представят, через какие испытания пришлось пройти и что довелось пережить в зоне Сергею. А это был, напомню, брежневско-андроповский период, по сравнению с которым даже ужасное во многом нынешнее содержание заключенных под стражей в России выглядит курортом!
Впрочем, уже в наше время подобные испытания холодным карцером и многомесячным содержанием в штрафном изоляторе выпали и на долю нацбола Максима Громова, посмевшего с товарищами по партии пробраться в августе 2004 года в здание Минздрава России, возглавляемого тогда путинским выдвиженцем Михаилом Зурабовым, и в знак протеста против проводимой им реформы здравоохранения устроить там пикет. Да еще и выбросить в окно портрет самого Путина.
«Это наш протест против принятия закона об отмене медицинских льгот пенсионерам и ветеранам и сохранения их чиновникам», — заявил Максим. А в это время тридцать нацболов, захвативших вместе с ним приемную министра, дружно скандировали: «Народу — бесплатную медицину, министров — на гильотину!»
Это впоследствии именно при Зурабове разразился в Минздраве крупнейший коррупционный скандал, а потом при нем же, уже в качестве полномочного посла России на Украине, в Киеве началась антироссийская истерия и произошел госпереворот. Роковой, скажу я вам, персонаж в современной российской истории!..
А несколько наиболее активных нацболов вместе с Максимом Громовым за свою ненасильственную акцию в здании Минздрава получили по пять лет лишения свободы. Мальчишки выступили в защиту пенсионеров и ветеранов войны! Но ни пенсионеры, ни ветераны за них, увы, не вступились, и профсоюзы не проявили солидарности с нацболами, выполнившими, по сути, за них долг защиты трудящихся. А Жириновский в те же самые августовские дни 2004 года щедро раздавал пенсионерам на их митингах в центре Москвы пустые обещания и деньги, выделяемые ЛДПР, как и всем парламентским партиям, из бюджета. Вот такой круговорот воды (в смысле — слов) и денег в природе!
Что же касается дела братьев Климентьевых, то в 2000 году Верховный суд РФ все-таки признал несправедливым вынесенный им в 1982 году приговор, отменил его и обязал Генпрокуратуру выплатить пострадавшим денежную компенсацию. Сумма этой компенсации выглядела, как обычно в России, смешной, но самим братьям, отсидевшим без вины за решеткой по многу лет, было в тот «миг торжества справедливости», разумеется, не до денег — моральная победа над КГБ и советским судом осталась за ними.
А в конце 80-х, освободившись из заключения и едва стряхнув с одежды лагерную пыль, они тут же с энтузиазмом взялись за предпринимательскую деятельность, неожиданно разрешенную советскими властями в ходе горбачевской перестройки. И добились в ней серьезных успехов.
«Когда я вышел на свободу в 1989 году и приехал в Нижний, — рассказывал мне Андрей, — то несколько раз встречал Немцова в городе. У меня снова были деньги, а Боря сидел в рваных джинсах на земле среди хипарей и демократов, протестующих против строительства метро в исторической части Нижнего».
Но когда в 1991-м Боря превратился в Бориса Ефимовича — представителя президента в Нижегородской области, а затем и в ее губернатора, цепкий Андрей ухватился за него, ссуживал деньгами и уже не отпускал до 1996-го, пока у Бориса Ефимовича не появились новые друзья — Борис Бревнов, Сергей Кириенко и другие молодые, предприимчивые люди, лишенные вообще всяких понятий и принципов. С ними Немцову было легче. А с нахрапистым, острым на язык и фонтанирующим всевозможными идеями Андреем Климентьевым он, думаю, продолжал ощущать себя «кудрявым папуасом».
