Успокоив таким образом совесть, я придвинулась к Никите и положила руку на его косуху в районе талии.
— Это настолько целомудренно, что даже недостоверно. Можешь так бабушку обнимать, когда через дорогу переводишь, — тихо хохотнул Данилов. — А своего гипотетического парня нужно обнимать вот так.
Легким движением он просунул мою руку себе под куртку, заставив обхватить уже не поверх толстой кожи косухи, а через тонкую ткань футболки.
Для меня это оказалось как-то уж слишком интимно: ощущать жар, исходящий от его тела и твердость мышц под пальцами…
— А теперь домой, Никс. Уверенным шагом к центральной улице, а потом в метро.
Так и пошли. Я, красная, словно свекла, оттого, что щупаю не своего парня, а наглого хулигана Данилова со сверкающей улыбкой бесконечно довольного жизнью человека.
Временами я оглядывалась, с неприятным чувством убеждаясь, что Никита оказался прав. Троица следовала за нами в отдалении, но подходить ближе не спешила. А едва на пути встретился первый патрульный экипаж полиции, так подозрительных ребят и след простыл.
Но будь я одна, все действительно могло выйти иначе. От представленных картинок становилось жутко, а опасения, высказываемые мамой, когда она отправляла меня в Нью-Йорк, теперь не казались такой уж ерундой.
Так добрались до метро, точнее, до сабвея. Там пришлось совершить несколько пересадок по запутанным линиям, и, уже будучи дома, я смогла немного расслабиться.
— Как же тут тогда живут местные, если среди белого дня так опасно? — спросила, оказавшись в безопасности.
— Точно так же, как и мы в Москве, — стаскивая с ног берцы, ответил Никита. — Не шляются по темным улицам, избегают сомнительных мест, а по ночам стараются не нарываться на неприятности. Ну, и самое главное правило — не таскать при себе больше ста долларов налички, если проще взять карточку.
Я молча мотала на ус. В этот момент мне впервые показалось, что с соседом реально повезло. Страшно подумать, что могло случиться, будь со мной такой же неопытный, как и я, Вова…
Стоило о нем подумать, как тренькнул телефон. Взглянув на экран, пробубнила себе под нос:
— Вспомни солнце, вот и лучик.
От парня пришло сообщение, открыв которое я тут же испытала облегчение. Будто даже температура на душе повысилась до отметки “бабье лето в октябре”.
“Милая, знаю, ты обижаешься. Но я все могу объяснить. Давай встретимся сегодня в центральном парке у фонтана на террасе Бетесда? Жду твоего ответа. Виноватый перед тобой Владимир.”
— Никита, — позвала я соседа, не отрываясь от мобильного и вбивая в гугл название фонтана. — Скажи, во сколько мне обойдется поездка до центрального парка?
— Как договоришься с таксистом, — беззаботно ответил он. — Но с учетом того, сколько у тебя денег, я бы посмотрел парк в другой раз. В следующую поездку.
— Я разве просила совета? — Моментально разозлившись, я взглянула на Данилова, как на разлучника двух одиноких сердец и, разворачиваясь к двери, проговорила: — Отправлюсь на метро.
— Сабвей, Никс, — напомнил Никита. — Здесь никто не говорит метро. И ты запутаешься там моментально. Впрочем, если не вернешься, я смогу закончить проект сам и точно обеспечу себе победу.
— Ты? — я засмеялась. — Серьезно?! Думаешь, здесь тебе тоже папа обеспечит красную дорожку?
Данилов вышел из части гостиной, в которой размещалась кухня, посмотрел на меня пристально и переспросил:
— Что ты сказала?
— Что слышал. Я знаю, чей ты сынок, — усмехнувшись, сложила руки на груди. — Думал, это тайна на семи печатях?
Он молчал. Смотрел на меня без всякого выражения, думал о чем-то своем, а потом просто развернулся и ушел в свою комнату, крикнув оттуда:
— Дверь захлопни, Громова. И желательно насовсем!
— Какие мы обидчивые, — фыркнула, уходя.
Дверью хлопнула, как Данилов и просил. От души. Только внутри поселилось гадостное чувство понимания того, что я впервые по-настоящему задела соседа. А ведь он не проявлял ко мне агрессии, даже помогал во многом.
Черт, как же стало тяжело с приездом в Америку… Я думала, что здесь начнут сбываться мечты, а получилось ровным счетом наоборот. Но, главное, вины Данилова в моем скверном настроении точно не было, а я нахамила… Вот, еще и в мерзостную пакость превращаться стала, от которой самой противно.
В общем, сделав пару шагов, я остановилась. Посмотрела на мобильник, открыла Вовкино сообщение, перечитала и вдруг подумала, что неплохо было бы проучить его. Совсем немного. Он ведь даже не позвонил, а написал, хотя знал, что у меня не будет возможности ответить.
И вернулась.
Открыла дверь своим ключом, вошла и, опершись на стену, прикрыла глаза. Удивительно, но, по ощущениям, от принятого решения стало легче.
— Громова? Ник, ты чего? — Данилов показался из своего укрытия с самым озабоченным выражением лица. — Что случилось?
— Жизнь случилась, — буркнула я. — И Лариска в ней.
Никита остановился напротив, почесал затылок и попросил:
— Только без истерик. Ненавижу женские слезы. Меня от них просто корежит, Громова. Я серьезно.
— Да с чего ты взял, что я собралась плакать? — удивленно оттолкнувшись от стены, улыбнулась. — Наоборот. Мне вдруг стало очевидно, что ты прав. Самое важное сейчас — это проект мистера Брауна и учеба. Не знаю, как там дальше все обернется, но пока мы с тобой партнеры, так что… предлагаю составить пакт о ненападении.
— Мы воевали?
— Я воевала с тобой. И продолжу, если ты не отстанешь со своими глупыми шуточками.
Губы Никиты чуть дрогнули, словно он хотел улыбнуться.
— Что ж, готов попробовать этот новый формат наших отношений.
— Данилов! Никаких отношений у нас нет и быть не может, — повторила я, — но мы… союзники в борьбе за место под солнцем Манхэттена. Вот. Согласен?
Я протянула ему руку.
Он сразу, без раздумий, ее пожал.
— Вот теперь узнаю рыжую, что видел на тренировках в спортзале у Дорика. Помню, смотрел, как ты подтягиваешься, и у меня аж… дух торчком вставал.
— Данилов!
— Все-все. За воспоминания не бьют. Так какой план, Громова?
— Всех победить. Но сначала закупиться в супермаркете, потому что на голодный желудок работать не смогу.
— Богиня моя! Солидарен как никогда! — Данилов с готовностью накинул косуху, долго шнуровал обувь, а после распахнул дверь со словами: — Только давай так: оплачу покупки я, а готовишь ты. Я на кухне не силен.
— А в чем силен? — усмехнулась я.
— Ни в чем, а где. В спальне. Хотя… Это можно делать где угодно. Вот ты где предпочитаешь?
