— К вечеру доберемся, — загадочно пообещал парень.
В городе мы действительно перекусили, а еще взяли еды с собой, судя по объемам, для жарки шашлыков на маленькую армию.
— Ты когда-нибудь ночевала в палатке? — тут же спросил Никита, и я замотала головой.
Нет, боже упаси. Мать меня к подружкам-то не всегда отпускала на ночь, а тут палатка.
— Значит, будешь, — улыбнулся этот Робинзон Крузо, чем в мгновение заставил мое сердце заколотиться. То ли от страха провести ночь в холодном домике из ткани, то ли от чего-то еще.
В одном из пунктов проката Никита взял в аренду палатку со спальниками, оказывается, даже такое выдавали посуточно за пару десятков долларов.
Мы продолжали путь, когда я озадаченно спросила:
— А ты, выходит, уже ночевал в палатках? Откуда такой опыт? Мне казалось, ты… — я попыталась подобрать слова, но не вышло. — В общем, папа же тебя не водил в походы.
На лице Данилова появилась гримаса недовольства, но в следующий миг он все же улыбнулся.
— У мамы было много ухажеров после отца. И надо сказать, никто ужасным не был. Наверное, даже наоборот, просто я их ненавидел больше по инерции, ревнуя к ней, — неожиданно откровенно произнес Никита. — С Генри мама была не долго, и тем не менее, с ним мы поладили лучше всего. Он оказался заядлым любителем активного отдыха и вечно пытался таскать меня с собой. Палатки, лыжи, сноуборд. Один раз даже по реке сплавлялись. Мне, кстати, понравилось. Но после мама разошлась с ним, и все походы сошли на нет. Потом, чуть повзрослев, отправлялся в турпоходы с друзьями. Так что и без отца было, кому меня учить.
А дальше Никиту будто прорвало, и он начал рассказывать о каких-то эпизодах своего взросления, о которых, похоже, давно ни с кем не говорил. А я внимательно слушала, делая выводы.
Так я узнала, что однажды на полгода он остался один в России без матери только с бабушкой. Отцу тогда и дела до него не было: ректор отдыхал на медовом месяце с тогдашней пассией, а мать занималась какой-то бумажной волокитой во Франции.
В четырнадцать лет он, желая привлечь внимание взрослых, начал курить и за это крепко получил трындюлей от нового бойфренда матери Ганса, на это раз немца.
Мозги тогда это прочистило знатно, а вот обида затаилась…
В шестнадцать Никита заработал свои первые деньги. Большую сумму. Правда, уточнять, как именно, не пожелал. Сказал, что сейчас бы в такую авантюру ввязываться точно не стал.
— Да что мы все обо мне? Расскажи уже о себе, Никс. Что в твоей жизни интересного было?
Он спросил, а я будто в ступор впала.
— Надо подумать, — неуверенно протянула я, мысленно перелистывая прошлое и понимая, что оно настолько заурядно, что мне даже рассказать не о чем. — Живу с матерью сколько себя помню. Живем скромно, но стараемся, чтобы как у всех. Никуда особо не ездила, ничего запретного не пробовала. Сигарет не курила…
— И даже уши не проколола, — усмехнулся Данилов, кидая беглый взгляд на мои мочки. — Пай-девочка на все двести процентов.
Я уже хотела насупиться, но Никита вдруг принялся притормаживать у одного из съездов в сторону побережья.
— Приближаемся, Никс, — таинственно выдохнул он. — Дикий пляж, уголок первозданной природы и место, которое мне пришлось искать вчера полночи, перерыв кучу Гугл-карт. Надеюсь, тебе понравится.
Глава 23
Наша цель стоила столь долгого пути. Притормозив на стоянке неподалеку от пляжа, мы вышли и оказались в оазисе! Маленький дикий полуостровок суши немного вдавался в воду и находился на достаточном отдалении от мест, где обычно отдыхали местные жители. Белоснежный песок так и манил разуться и пройтись по нему, касаясь голыми ступнями невероятно приятной поверхности; легкий ветерок шевелил волосы на моей голове, а шум накатывающих на берег волн успокаивал и раззадоривал одновременно.
Я замерла, прикрыв глаза и наслаждаясь ощущениями. Мне казалось, что внутри меня пылает солнце. Маленькое лучистое солнце по имени Счастье, от которого в разные стороны рассеиваются лучики под названием Радость.
— Хорошо здесь, — сказал Никита, подкравшись сзади. — Правда?
И сразу по коже мурашки… И понимание: мы здесь с ним абсолютно одни. Только он и я на личном оазисе.
Я вздрогнула ни то от страха, ни то от странного предвкушения.
— Холодно? Возьми мою ветровку, Никс, и можешь прогуляться, пока я палатку разложу, — не дождавшись моего ответа, проговорил Данилов. — Или в машине пока посидишь?
— Нет. — Я обернулась и улыбнулась ему. — Можно мне помочь? Я никогда не устанавливала палатки. Хочу быть полезной.
— Я же тебя отдыхать пригласил, — он отрицательно мотнул головой.
— Мне нравится активный отдых, — парировала я, — но куртку твою накину. Если предложение еще в силе.
Никита разрешил помочь. Хотя, признаться, я больше мешала, чем принесла пользу. Пока Данилов умело колдовал над местом нашего ночлега, я давала ценные советы, крутилась рядом и, реже всего остального, подбадривала его добрым словом.
— Вот и все, — постановил Данилов спустя десять минут возни над куском ткани с колышками. — Осталось перенести внутрь спальники. И…
— И? — теряя самообладание и чуть отступая сторону от света фар, я замерла.
— Разжечь костер, — улыбнулся Никита. — Мы же мяса купили. Будем жарить. Ты как? Не против?
— Только “за”.
Следующий час я очень старалась расслабиться, но постоянно ждала подвоха от Данилова. Но он не совершал ничего предосудительного: сидел рядом, не касаясь ни пальцем, смотрел на звезды и декламировал стихи; кормил меня мясом и развлекал разговорами о путешествиях… В конце концов я, расслабилась и даже начала испытывать невероятное удовольствие от его присутствия рядом, когда Ник, хлопнув в ладоши, объявил отбой и стал тушить костер.
— Твой спальник уже расстелен, — сказал он, подмигнув. — Отдыхай, Никс. Утром нужно будет возвращаться в каменные джунгли, а пока можно еще покайфовать.
Я кивнула и на негнущихся ногах отправилась в палатку… Взглянув на огни ночных баров вдали, я подумала, что зря согласилась на это уединение… А теперь Данилов был слишком близко со всей своей безбашенной харизмой.
Спальный мешок оказался очень теплым, напрасно я переживала за холод. Вот только дрожь унять никак не получалось. Ноги так ослабли, что я с трудом ими шевелила, а в руках сжимала ткань спальника, не в силах расслабить пальцы.
Когда Данилов вошел в палатку и, закрыв ее изнутри, стал устраиваться на ночлег, я и вовсе притворилась давно и безнадежно уснувшей.
— Громова, — устроившись вплотную ко мне, Никита вытащил руку и убрал с моего лица прядь волос, — ты бываешь такой грозной и воинственной, но совсем не умеешь притворяться.
