Кайли очень довольна планом. Он логичный, рациональный и наверняка сработает. Самое трудное – сделать первый шаг, который займет буквально секунду. «У тебя получится, Кайли, у тебя все получится», – твердит себе девочка, а сама дрожит от страха в спальном мешке.
Дрожит – еще мягко сказано. Трясется, – пожалуй, так точнее. Но ведь отвага у нее в крови. Кайли думает о матери, которая прошла курс химиотерапии, о бабушке, годами сражавшейся с Нью-Йоркским университетом за право жить в служебной квартире дедушки, после того как тот сбежал от нее со студенткой. Кайли думает о прабабушке Ирине, решительной девчонке, которая шантажом и угрозами сорвала родственников с места и усадила на телегу. Вместе с отступающей Советской армией они двинулись на восток, потом сели на поезд, который увез их в Ташкент, странный город с минаретами. Нищие изгнанники, они прожили в Ташкенте четыре года, а осенью 1945 года вернулись в Белоруссию, в родной штетл
[30], и узнали, что немцы уничтожили всех, кто остался. Если бы не отвага прабабушки, Кайли не было бы на свете.
Вот что ей сейчас нужно – смелость и решительность маленькой Ирины, бабушки и мамы. Всех женщин в ее роду. Кайли снова осматривает гаечный ключ. Он тяжелый. Семь дюймов длиной. Наверное, его забыли здесь после починки бойлера. Скорее забыл его мастер, а не хозяева дома. Вряд ли они из тех, кто чинит бойлеры. Цепь таким гаечным ключом не сломаешь, а голову – получится?
Скоро она это выяснит.
30
Суббота, 06:11
Рейчел проверяет систему «Эмбер»
[31], сообщения полиции, новости о пропавшем ребенке, а одним глазом следит за зазеркаленным компьютером Данлеви.
Предрассветная пора. «Час скунсов», как писал Роберт Лоуэлл
[32]. Так поздно… Она так устала…
Не засыпай! Не засыпай! Не засыпай!
Рейчел закрывает глаза буквально на долю секунды.
Пустота.
Солнечный свет.
Пение птиц.
Черт.
Какой сегодня день недели?
Часы кажутся годами, дни – десятилетиями. Сколько тысячелетий она живет в этом проклятом кошмаре?
Снова утро. Мандраж, сосание под ложечкой, удушающий ужас. Сущность страха раскрывается, только когда твой ребенок в опасности. Смерть – не худший из возможных сценариев. Худший – это когда что-то случается с твоим ребенком. Родительство моментально делает человека взрослым. Абсурд – онтологическое несоответствие между желанием и неспособностью отыскать смысл в этом мире. Абсурд – роскошь, недоступная родителям пропавшего ребенка.
Рейчел сидит за столом в гостиной. Рядом мяукает кот Эли. Его не кормили почти два дня. Рейчел наполняет его миску, выпивает кружку холодного кофе и выходит на террасу. Потом надевает куртку и через приливной бассейн спешит к дому Аппензеллеров.
Солнце встает над Атлантикой и над домами-гигантами в восточной части острова Плам. Звонит айфон. «Неизвестный абонент», – высвечивается на дисплее. Сердце екает. Ну что на этот раз?
– Алло!
– Нужна твоя помощь! – орет Пит. – Срочно иди сюда!
– Я в двух минутах от вас.
– Бегом! Нужна твоя помощь!
Рейчел бежит по тропе через бассейн, затем по Северному бульвару. С бешено бьющимся сердцем она несется вдоль берега и по ступеням заднего крыльца Аппензеллеров.
Как ни странно, дверь открыта.
Рейчел заходит в дом.
На кухонном столе кольт Пита и пакетик с чем-то напоминающим наркотики. Какого черта? Пит – наркоман? Мысли мчатся наперегонки. Питу можно доверять? Боже, а не замешан ли он в этой истории? Пита она вроде бы знает, только разве кому-нибудь можно верить?
Пит обожает Кайли, но ведь аресты у него в прошлом были, да и чем он занимается столько лет после увольнения из морской пехоты?
Рейчел качает головой. Ради бога, это же Пит! У нее паранойя разыгралась. Тамми никак не связана с Цепью, и Пит тоже.
А наркотики? Это серьезно. Придется пого…
– Рейчел! Спускайся к нам! Маску надень.
Рейчел натягивает лыжную маску и по ступенькам сбегает в подвал.
Пит прижимает Амелию к себе. Девочка обернулась полотенцем, она дрожит и корчится. По полу рассыпан воздушный рис.
– Что случилось?
– Я дал ей «Райс криспис». Думал, ничего страшного, а мелкий шрифт не прочитал. Там написано, что сухой завтрак содержит следы орехов.
– Боже!
– «ЭпиПен» привезут только ближе к полудню, – в панике добавляет Пит.
Амелия мертвенно-бледна, губы распухли. В уголках рта пена, дыхание хриплое, поверхностное.
Рейчел касается ладонью лба девочки.
Жар.
Рейчел поднимает ей толстовку.
Крапивница.
Рейчел заглядывает Амелии в рот. Обструкции нет. Язык не распух. Пока.
– Амелия, тебе трудно дышать? – спрашивает Рейчел. – Ты можешь дышать? Пожалуйста, ответь мне!
Девочка кивает.
– А что твоя мама делает, когда у тебя такое?
– Доктор…
Амелия в поту, дышать ей все труднее и труднее.
– Нужно отвезти ее в больницу, – говорит Пит.
Рейчел поворачивается к нему. Что он несет? Больница? Амелию нельзя везти в больницу. Если отвезти ее, игра будет окончена и Кайли погибнет.
– Нет, – отвечает ему Рейчел.
– У нее сильная аллергия, – не унимается Пит.
– Вижу.
– Ей нужно к доктору. У нас нет «ЭпиПена».
– Никаких докторов, – заявляет Рейчел. – Я с ней посижу.
Она прижимает девочку к себе, и Пит наконец понимает, в чем дело.
– Ты уверена?
– Да, я приняла решение.
Решение ужасное, на него ее толкнула Цепь. Малышка либо умрет у нее на руках, либо как-то выкарабкается.
– Я посижу с Амелией. А ты найди «ЭпиПен». Что хочешь делай, но найди!
– Как?
– В аптеке укради! Откуда мне знать, черт подери! Езжай!
Пит быстро поднимается на первый этаж.
– Пушку я тебе оставлю! – кричит он с кухни.
– Отлично. Езжай!
Хлопает дверь черного хода. Рейчел прижимает Амелию к себе.
