Принесли кофе – над чашками поднимался пар, это указание выполнено, – и продюсер бросил телефон в рюкзак. У него был не портфель, а рюкзак. Должно быть, он тоже «опережал молодых».
– Вы Васю извините, – сказал он, боком подсаживаясь к столу. – Пьет сильно и… не по делу.
Тонечка пожала плечами.
– Да ничего особенного, – промямлила она. – Мне кажется, я его другим никогда и не видела. Можно, я поем?..
Продюсер изумился и словно спохватился:
– Конечно! Я, собственно, и решился подойти потому, что Вася вам есть не давал!..
…Ему на самом деле очень понравилось, как она ест! С таким восторгом и удовольствием. Нынче при еде принято жеманиться и кокетничать, как в давние времена перед кавалером, а эта просто с удовольствием ела!..
Он глотнул кофе, запил ледяной пепси-колой, быстро взглянул на соседку – она доедала сардельку, – и ему стало неловко.
Да ладно, сказал себе продюсер Герман.
– Я правда хотел еще раз с вами поговорить, – начал он, чтоб неловкость прошла. – Или сейчас не время?
– Самое время! – возразила Тонечка и нацелилась на бутерброд.
…Вот бы рассказать кому, что она обедает за фикусами в обществе самого знаменитого в России продюсера! И он еще с ней разговаривает! Но кому рассказать-то?.. Дочери нельзя. Матери бессмысленно – ее такие истории не интересуют.
Тонечке в голову не приходило стесняться, «держать спину» или как-то «соответствовать»! Этот человек, сидевший напротив, настолько далек от нее, водораздел между ними настолько глубок и широк, что ей не может быть дела до того, что он о ней подумает! Да он и не думает о ней!..
– На совещании было много всего сказано, но мне важно, чтобы героиня – вот эта будущая – все же имела какой-то человеческий облик, понимаете?..
Тонечка закивала, принимаясь за бутерброд. Какая разница, что он там говорит, этот человек из параллельной вселенной?..
– Ну, чтобы у нее были недостатки, проблемы, но не киношные, а как у людей.
Тонечка искоса на него взглянула.
…Да неужели? Великий продюсер хочет, чтобы сценарист написал про людей так, чтобы они были похожи на людей? Вот новости!..
– Александр… – тут она напрочь забыла его отчество, позорище какое!
– Называйте меня Сашей, – ни с того ни с сего брякнул продюсер. – А я вас стану называть Тонечкой. Вас редакторы так называют. Можно?
Вот тут она удивилась. И посмотрела на него. И перестала жевать.
– Можно, – сказала она осторожненько.
…Что, вот прямо так – Саша и Тонечка?!
Вот бы рассказать кому-нибудь!.. Только некому, а тем, кому можно рассказать, нельзя ничего рассказывать!
Продюсер Александр Герман через пять, нет, через три минуты забудет о существовании сценариста Антонины Морозовой!
Тонечка придвинула к себе кофе и тарелочку с пирожными «картошка». Два пирожных!.. И предложила великодушно:
– Хотите?
– Хочу.
Они взяли по «картошке» и откусили.
– Саша, – начала Тонечка, наслаждаясь каждой секундой происходящего. – Всякий раз, когда пишу сценарий, я пытаюсь убедить заказчиков, что люди в кино должны быть похожи на людей, дети на детей, дома на дома, и так далее! И мне еще ни разу не удалось, представляете! А сценариев я написала… много.
– А… что мешает?
Тонечка засмеялась:
– Все в один голос говорят, что вы! Это не понравится Герману, Герман не подпишет такую заявку, под это Герман не даст эфирное время!..
– Ах, вот в чем дело.
– Ну, конечно! – Тут она воодушевилась. – Смотрите. Вот сериал, который на той неделе вышел. Я переписала сценарий двенадцать раз. Двенадцать, Саша, это не шутка!.. И каждый следующий вариант был хуже предыдущего! Я постепенно убрала оттуда все, что делает жизнь… жизнью. Сначала собаку – с ней много возни, ее неохота снимать. Ладно, хорошо, не будет собаки. Потом бабку. Бабка старая, некрасивая, никто не хочет смотреть на бабку, а все хотят на молодых. Не стало бабки, шут с ней! Потом осень пришлось переделать в лето, в сериале всегда должно быть лето, никто не хочет смотреть на осень!..
Александр Герман засмеялся.
– А что вы смеетесь? Я не выдумываю! Так и есть!.. Потом начались какие-то проблемы с режиссерами. Мне сто раз сказали, что мой сценарий настолько плох, что его никто не хочет снимать! Наконец-то нашли одного, вроде он согласился. И он переписал сценарий заново. Весь, от начала до конца!.. Он оставил только имена героев, а все остальное… переделал. Закажите мне еще кофе, Саша!
– Да, конечно.
– И все ссылаются на вас! Вы не дадите денег. Вы не дадите время. Вы не подпишете. Вы не разрешите.
– Плохо дело.
– Вот именно!
– Пирожное еще попросить?
– Да. Нет. Вообще-то я на диете.
– А!..
Из-за стены фикусов и пальмочек слышался буфетный гул и какие-то восклицания. Александр Герман раздвинул листья, выглянул и сказал озабоченно:
– Я сейчас вернусь. Только Василия домой снаряжу.
Пока он ходил, Тонечка допила пепси-колу, сыто вздохнула, отряхнула шоколадную пыль с пальцев и крошки с джинсов. В общем, приготовилась.
– Вот что, – сказал Герман, вернувшись. – У меня созрел план. Вы сейчас что собираетесь делать?..
Тонечка уставилась на него. Глаза у нее были круглые, темные. Ему казалось – веселые. Ему вообще казалось, что она какая-то веселая!..
– Я собираюсь поехать на работу и начать писать для вас заявку. Вот эту, про которую сегодня полдня совещались!..
– А вы быстро ее напишете?
– А когда нужно?
Тут он захохотал.
– Вообще-то как обычно – хорошо бы вчера.
– Тогда напишу быстро.
– Нет, не так. Заявку вы начнете писать завтра. А сегодня я вас прошу съездить со мной на «Мосфильм». Там кастинг в большой проект. Я вас прошу посидеть и послушать. Ну, просто послушать, как актеры произносят текст.
– Меня?! Я ничего не понимаю в актерах! И в кастингах!
– Зато в текстах понимаете, – сказал продюсер Герман так, что Тонечка поняла: его нельзя ослушаться или не выполнить указаний. Придется слушаться и выполнять, это как бы компенсация за то, что он с ней разговаривает и даже угощает кофе! – Вы на машине?
– Что вы, нет, конечно! Разве сейчас можно по Москве на машине?! Нигде не проедешь, и час стоянки пятьсот рублей!
– Отлично, поедем на моей. Да что это там Василий все бузит?!
Он оставил на столе деньги – довольно много, Тонечке так показалось, – подхватил свой рюкзак, вырулил из-за фикусов и пальмочек.
