– Мила! Где ты есть, твою ж марусю, я тебя ищу! Режиссер тебя ждет! – загремела она.
– Я здесь, что нужно?
– Олег, вы Милу спрашивали!
– Я? – раздался откуда-то голос Аллилуева. – Я не спрашивал. Давайте еще раз по точкам, все по местам! И не ходите в кадре!..
Настя заглянула в комнату.
В небольшом помещении все было по-настоящему: бок голландской печки, диван, накрытый ворсистым пледом, на стене аляповатый пейзаж и – симметрично – немыслимый натюрморт с розами и сиренью. В середине стол, покрытый клеенкой, на столе ваза. Вокруг по полу проложены рельсы, по ним туда-сюда каталась камера. Еще одна камера на треноге смотрела на диван. На диване сидел человек в спецовке. Еще один стоял у него за плечом с листом белого пенопласта в руках и крутил его туда-сюда.
– Мила, пойди сюда! – И Настина проводница, аккуратно перешагивая через провода и кабели, исчезла.
– А где режиссер? – шепотом спросила Настя у чьей-то спины.
– В той комнате, где мониторы, – непонятно ответила спина.
– Еще, еще свети! – кричали откуда-то. – Видишь, тени какие по переднему плану!
– Как по переднему?!
– Ну так!
Настя пошла по кабелям и проводам, которые загибались за угол. Здесь была еще одна комната, посередине раздвижной стол, плотно заставленный аппаратурой и мониторами. Боком приставлен другой стол со звуковым пультом. Вокруг этих двух столов сидело и стояло человек пятнадцать. Все они, не отрываясь, смотрели в мониторы, которые показывали комнату с диваном.
– Еще один прибор за него, – говорил плечистый мужик в рацию. – Правый ближе. Еще ближе. Стоп, опять тень полезла. Возвращаем все обратно!
Рация гудела и трещала. На экране монитора прошли люди с треногами.
– Стоп! – вдруг громко приказал голос Аллилуева. – Вот так отлично. Больше ничего не трогать!..
– Оставляем?
– Да.
– Оставляем, – повторил мужик в рацию.
Тут все задвигались, разом заговорили, заспешили, Аллилуев, сидевший, как оказалось, перед центральным монитором, поднялся и стал выбираться из-за стола.
– Привет, – поздоровалась Настя.
Он оглянулся.
– Здорово. Ты давно приехала? Милу видела?
– Видела, – сказала Настя быстро. В данный момент ее совершенно не интересовала Мила. – Слушай, как тут все прикольно!
– Я сейчас сцену с артистами пройду, мы снимем, а в перерыве поговорим. Сейчас не могу.
– А можно мне с тобой?
– Чего со мной?
– Сцену проходить.
– Нет.
Он был совершенно не похож на того веселого шалопая, который поливал цветы в кабинете с табличкой «Посторонним В» и окрестил Настю «наша красота»! Он говорил как-то так, что его слушали, двигался уверенно, и чувствовалось, что он тут главный. Настя на него засмотрелась. Даже одет он был особенно, удобно – широченные мягкие штаны, черная футболка, толстовка с капюшоном, из кармана выглядывает помпон, видимо, в карман он сунул шапку.
– Вам кофе сделать, Олег? – спросила давешняя Кора.
– Лучше чай с лимоном.
Он сбежал с крыльца, кого-то окликнул, о чем-то распорядился. Сунул руки в карманы и посмотрел по сторонам, потом на небо и сказал в рацию:
– Эмма Львовна.
– Я здесь! – Сердитая тетка трусцой подбежала со стороны навеса.
– Смотрите, на улице мы сегодня умрем от переохлаждения, – сказал Аллилуев. – И нас похоронят. Снимаем интерьер. Посмотрите, что нужно для сцен тридцать четыре, тридцать восемь и девять. Если все есть, репетируем и снимаем.
– Хорошо, Олег Алексеевич!
…Ого, подумала Настя. Олег Алексеевич, ни больше ни меньше!
– И вот за девушкой поухаживайте! – велел Аллилуев, кивнул на Настю и заскакал через лужи. – Мотор через сорок минут.
– За тобой нужно ухаживать? – осведомилась Эмма.
– Нет, нет, спасибо, – быстро сказала Настя. – Я тут посмотрю пока.
– Ну смотри, смотри, – разрешила тетка. – Только ты чего-то вырядилась не по погоде.
– Я… не рассчитала.
– Пойдем со мной.
– Что? Куда?
– За мной иди.
Эмма, решительно шагая, привела ее в вагончик, очень похожий на тот, где квартировала Мила. Здесь тоже было тепло, пахло кофе и табаком, но здесь обитали люди, две женщины. Одна гладила что-то на широкой доске, другая чистила и без того сверкающий мужской ботинок.
– Девчонки, я вам беженку привела! – зычно объявила Эмма, распахивая дверь. – Из теплых стран! Изыщите чего-нибудь от обморожения?
– Водочки, может, Эмма Львовна? – спросила та, что гладила.
– Эх, хорошо бы! – гаркнула Эмма. – Только не мне, а вот ей! А водочки мы в конце смены тяпнем!
– А будет сегодня конец-то? – Та, что с ботинком, посмотрела на Эмму, а потом на Настю. – С новым режиссером.
– Пока в графике, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Он вроде не бестолковый, а там кто его знает! Мотор через сорок минут!
– Заходи, девочка, – пригласила первая. – Замерзла? Меня Лена зовут.
– А я Настя.
– Господи, чего это ты так идешь? – Удивилась вторая. – Ноги отморозила?
– Стерла, – призналась Настя.
Ей было неловко, но приятно и радостно – то ли от тепла, то ли от того, что две эти женщины при взгляде на нее начинали улыбаться, и ей хотелось улыбаться в ответ.
– В таких колодках разве можно ходить? – спросила вторая. – Да еще на работу! Или ты просто так, посмотреть приехала?
– Посмотреть, – призналась Настя.
– Что бы нам такого придумать? – сама у себя спрашивала Лена, ловко и аккуратно перемещая вешалки с одеждой по рейлеру. – У нас все летнее, не годится.
– А из прошлого сезона?
Лена обернулась.
– А мы из прошлого сезона ничего не брали.
– Как же не брали! Вон с той стороны за занавеской!
Лена перешла на другую сторону вагончика.
– Тебе, может, кофе пока горячего?
Настя с восторгом согласилась на горячий кофе.
– Наливай сама, видишь, там плитка, а с правой стороны кофеварка. Сахар там же и молоко!
Настя налила кофе в кружку с надписью «А нам все равно!», накидала сахару и набулькала молока из бутылки. Отхлебнула и зажмурилась – так было горячо и вкусно.
Кажется, только недавно они с Даней дискутировали про молоко, и воспоминание было неприятное, дурацкое.
– Нашла! – радостно объявила Лена. – Смотри, какая вещь!
