Седой ухмыльнулся:
– Так, лорд.
– Служил у Стеапы, верно?
– Да, лорд.
– Ну так скажи Брунульфу, кто я такой.
– Это…
– Мне известно, кто это такой, – перебил его Брунульф. Потом слегка кивнул мне. – Лорд, для меня честь познакомиться с тобой.
Эти слова, пусть и высказанные сдержанным тоном, побудили старшего из двух попов сплюнуть на траву. Брунульф это оскорбление оставил без внимания.
– Могу я осведомиться, что привело Утреда Беббанбургского в столь захудалое местечко?
– Хотел задать тебе тот же самый вопрос, – бросил я.
– Тебе тут нечего делать! – взял слово плюющийся поп.
То был крепкого сложения мужчина, широкий в плечах, старше Брунульфа лет на десять или пятнадцать, со злым лицом и коротко подстриженными черными волосами. От него буквально исходила властность. Его черная ряса была из лучшей шерстяной пряжи, а крест на груди горел золотом. Второй священник был намного моложе, не столь внушительный. Он явно тушевался в нашем присутствии.
Я посмотрел на старшего попа.
– И кто ты такой? – вопросил я у него.
– Человек, творящий Божье дело.
– Тебе известно мое имя, – ласково продолжил я, – а еще ты наверняка знаешь и как меня прозвали.
– Сатанинским отродьем, – процедил он.
– Может, и так, – согласился я. – Но еще меня кличут убийцей священников. Впрочем, много лет минуло с тех пор, как мне в последний раз довелось выпотрошить дерзкого попа. Не мешает поупражняться.
Я улыбнулся ему.
Брунульф вскинул руку, обрывая неизбежные препирательства.
– Лорд Утред, отец Херефрит опасается твоего вторжения.
Молодой предводитель саксов явно не желал схватки. Говорил он вежливо.
– Как можно вторгнуться на земли своего короля? – осведомился я.
– Эта земля принадлежит Эдуарду Уэссекскому! – изрек Брунульф.
Я расхохотался. Это было дурацкое заявление, столь же возмутительное, как претензии скоттов на земли к северу от стены.
– Эта земля лежит в половине дневного конного перехода к северу от границы, – напомнил я.
– Для наших притязаний есть основание, – заявил отец Херефрит.
Голос у него был густой, враждебный, а взгляд еще менее дружественный. Я предположил, что прежде он был воином: на одной щеке шрам, а в глазах только вызов, не страх. Был он крупный, но всё сплошь мускулы, причем такие, какие развиваются за годы упражнений с мечом. Я подметил, что Херефрит остановил лошадь поодаль от спутников Брунульфа, даже от своего собрата-попа, как будто презирал их общество.
– Основание, значит, – отозвался я пренебрежительно.
– Именно, – отрезал он в ответ. – Только тебе мы ничего предъявлять не станем. Ты помет дьявола, незаконно пришедший на землю короля Эдуарда.
– Отец Херефрит – духовник короля Эдуарда, – пояснил Брунульф, явно обеспокоенный воинственностью священника.
– Отец Херефрит, – произнес я негромко, – родился у свиньи из задницы.
Херефрит уставился на меня. Мне говорили, что есть где-то далеко за морями племя, люди из которого способны убивать взглядом. Похоже, здоровяк-поп решил уподобиться им. Я отвернулся прежде, чем это стало поединком взглядов, и заметил, что второе знамя – то, которое не развевалось на ветру, – исчезло со стены форта. Мне подумалось, не собирается ли сейчас под ним военный отряд, готовясь смести нас?
– Твой королевский духовник, рожденный от свиноматки, утверждает, что у него есть некое основание. – Я обращался к Брунульфу, но смотрел по-прежнему на форт. – Что за основание?
– Отец Степан! – Брунульф переадресовал мой вопрос нервничающему молодому священнику.
– В лето Господа нашего восемьсот семьдесят пятое, – начал тот высоким срывающимся голосом, – король Нортумбрийский Элла передал эту землю в бессрочное пользование королю Восточной Англии Освальду. Король Эдуард является ныне правителем Восточной Англии, а посему истинным и законным наследником сего дара.
Я посмотрел на Брунульфа и решил, что передо мной честный человек, который не выглядит убежденным доводами попа.
– В лето Тора восемьсот семьдесят пятое, – сказал я, – Элла был осажден своим соперником, а Освальд был не королем Восточной Англии, а игрушкой Уббы.
– И тем не менее… – начал было старший из попов, но осекся, когда я его прервал.
– Уббы Ужасного, – произнес я, глядя прямо ему в глаза. – Которого я убил на берегу моря.
– Тем не менее… – заявил Херефрит громко, как бы подбивая меня перебить его снова. – Дар был совершен, грамота подписана, скреплена печатью, и земля, таким образом, была передана. – Он посмотрел на отца Степана. – Разве не так?
– Так, – пискнул отец Степан.
Херефрит продолжал испепелять меня взглядом:
– Ты вторгся во владения короля Эдуарда, эрслинг
[2].
От этого оскорбления Брунульф поморщился, но я и бровью не повел.
– Можете предъявить свою так называемую грамоту? – спросил я.
Некоторое время никто не отвечал, затем Брунульф посмотрел на младшего из попов:
– Отец Степан?
– С чего нам доказывать что-то этому грешнику? – сердито вопросил Херефрит. Он провел коня на шаг вперед. – Это ведь убийца священников, ненавистный Богу, женатый на саксонской шлюхе, изрыгающий сатанинское дерьмо.
Я почувствовал, как мои люди завозились у меня за спиной и вскинул руку, успокаивая их. Подчеркнуто не замечая отца Херефрита, я посмотрел на молодого священника.
– Грамоту легко подделать, – заявил я. – Так что позабавь меня и расскажи, почему эта земля была передана.
Отец Степан посмотрел на Херефрита, как бы спрашивая разрешения говорить, но тот не удостоил его вниманием.
– Рассказывай! – настаивал я.
– В лето Господа нашего шестьсот тридцать второе, – нервно забубнил отец Степан, – святой Эрпенвальд из Вуффингаса пришел к этой реке. Был разлив, и перебраться на другую сторону было нельзя. Тогда святой помолился Богу, ударил посохом по реке, и воды расступились.
– То было чудо, – пояснил Брунульф, стыдливо потупив глаза.
– Странно, – протянул я. – Никогда не слышал такой истории прежде. Я вырос в Нортумбрии, а парнишка-северянин вроде меня наверняка знал бы такую удивительную легенду. Мне вот известно, как тупики распевали псалмы, да и про младенца, исцелившего мать от хромоты тем, что он плюнул ей на левую сиську. Но человек, которому не требовался мост, чтобы перейти через реку, – никогда не слыхал про такого!
