– Не дергайся, – посоветовал ему я, после того как взошла луна. – Саксы не придут.
– Им хочется, чтобы мы так думали, – возразил сын. – Но откуда нам знать, о чем на самом деле они думают?
– Что мы дураки, – ответил я.
– И быть может, они правы, – пробормотал Утред и неохотно сел рядом с нами. Потом обернулся на юг, где в темных облаках отражалось далекое зарево костров, которые люди Брунульфа жгли в форте и на поле за ним.
– Их там сотни три.
– Даже больше, – отозвался я.
– Что, если им придет в голову напасть?
– Наши часовые дадут знать. Для этого дозорные и нужны.
– Если саксы явятся на конях, времени у нас будет маловато, – заметил он.
– И что же ты предлагаешь?
– Сняться, передвинуться на пару миль севернее.
В свете очага была видна озабоченность на лице Утреда. Мой сын не трус, но даже самый большой храбрец знает, как опасно разводить костры, способные выдать наше местоположение врагу, превосходящему нас по меньшей мере вдвое.
Я посмотрел на Финана:
– Следует ли нам передвинуться?
Ирландец криво усмехнулся:
– Ты идешь на риск, тут не поспоришь.
– И почему я так делаю?
Воины навострили уши. Редбад, фриз, принесший присягу моему сыну, наигрывал на дудочке тихую мелодию, но тут перестал и озабоченно уставился на меня. Финан ухмыльнулся, глаза его блеснули в свете костра.
– Почему ты так делаешь? – переспросил мой друг. – Да потому, что знаешь, как поступит противник, вот почему.
Я кивнул:
– И как он поступит?
Финан нахмурился, обдумывая мой вопрос.
– Эти ублюдки готовят для нас западню, так?
Я снова кивнул:
– Саксы считают себя самыми умными, и их западня должна захлопнуться послезавтра. Почему послезавтра? Потому что завтрашний день им требуется на подготовку. Возможно, я ошибаюсь и капкан захлопнется уже сегодня, да только едва ли это произойдет. Слишком рискованно. Но нам следует убедить их, будто мы ни о чем не догадываемся. Что мы ягнята, спокойно идущие на убой, и поэтому нам придется торчать здесь. Так мы будем выглядеть достаточно безобидными ягнятами.
– Бе-е-е, – произнес один из моих дружинников, и, разумеется, все тут же принялись блеять, пока усадьба не стала напоминать Дунхолм в базарный день. Всем им это показалось забавным.
Сын, не присоединившийся к веселью, выжидал, когда шум прекратится.
– Западню? – спросил он.
– Тебе нужно отдохнуть, – посоветовал ему я и сам отправился выбирать местечко, где можно преклонить голову.
Я мог заблуждаться. Лежа в густо населенной блохами хижине и слушая пение одной половины моих воинов и храп другой, я пришел к выводу, что ошибочно истолковал причины появления западных саксов в Хорнкастре. Они здесь не для того, чтобы отвлечь внимание от вторжения Константина: Эдуард не станет отрезать от Нортумбрии кусок ради нового монастыря в Линдисфарене. В один прекрасный день он рассчитывает стать королем всех саксонских земель и ни за что не уступит богатые холмы и пастбища Беббанбурга скоттам. Да и с какой стати отдавать Беббанбург, одну из самых неприступных крепостей Британии, врагу? Поэтому я решил, что это просто неудачное совпадение. Когда Константин выступил на юг, западные саксы двинулись на север, и связи между двумя этими событиями, возможно, и нет. Возможно. Но это не имеет значения. Имеет значение лишь присутствие Брунульфа в старом форте у реки.
Я думал о Брунульфе и отце Херефрите. Кто из них главный?
Думал о тех двоих, которые повернули назад и не поехали на встречу с нами.
Размышлял о знамени, исчезнувшем со стены форта.
Самым странным находил я дружеский тон наших переговоров. Обычно, если неприятели встречаются перед битвой, происходит обмен оскорблениями. Обмен этот – почти обязательный ритуал, но Брунульф держался уважительно, вежливо и смиренно. Если цель его прихода на землю Нортумбрии состоит в том, чтобы побудить нас к атаке, которая послужит Уэссексу поводом нарушить мир, то почему он не проявлял враждебности? Отец Херефрит, тут не поспоришь, был задирист, и только он один пытался пробудить во мне ярость. Другие как будто старались избежать битвы. Но если так, то зачем вообще было вторгаться?
Саксы соврали, ясное дело. Нет никакой древней грамоты, передающей этот участок земли Восточной Англии. А посох святого Эрпенвальда, если таковой вообще имелся у этого придурка, давно сгинул. И нет у них намерения отсчитывать золото в качестве пошлины. Но вся эта ложь не была вызовом. Вызовом было само их присутствие здесь, их тихое, никому не угрожающее присутствие. И тем не менее Уэссекс хочет драки? Иначе зачем приходить сюда?
И тут я понял.
Внезапно.
Посреди ночи, глядя через дверь хижины, как отсвет костров подкрашивает облака на юге, я понял. Неясная идея витала вокруг весь день. Она не давала мне покоя, а теперь обрела вдруг форму. Я знал, почему саксы пришли сюда.
И почти не сомневался, когда начнется война, – послезавтра.
Итак, я понимал почему и когда. Но вот где?
Теперь этот вопрос не давал мне уснуть. Закутанный в накидку из шкурок выдры, я лежал у двери хижины и прислушивался к гомону голосов вокруг умирающих костров. Обгорелые столбы, балки и стропила уничтоженного дома в избытке обеспечили нас топливом. При мысли о дровах мне стало любопытно, не доставил ли в самом деле Брунульф бревна для строительства храма. Если у него имеется твердое намерение возвести тут церковь – а именно так объясняется его присутствие здесь – и он приложил такие усилия, копая фундамент, то ему либо нужно привезти материал с собой, либо заготовить его на месте. В этих холмистых землях подходящих лесов мало, однако по дороге на север от Хорнкастра нам пришлось пробираться через рощу вековых дубов и каштанов. Пораженный красавцами-деревьями, я удивился, почему их не свели, чтобы расширить пастбища или продать.
Расставшись с Брунульфом, мы поехали на север по протоптанной скотом тропе. Она проходила через полосу леса, перегораживающую ее, словно стена, на небольшом, почти неразличимом гребне. Возвышение находилось где-то на середине пути между усадьбой и древним фортом. Выходит, чтобы встретиться с нами у камня, Брунульфу придется пробираться через эти заросли. При этой мысли я окончательно взбодрился. Ну конечно! Это же так просто! Я отказался от попыток уснуть. Одеваться или обуваться было не нужно, потому как все спали (или делали вид, что спят) полностью одетыми на случай внезапного нападения саксов на усадьбу. Я в этом сомневался, подозревая, что у них иные планы, но отдал соответствующий приказ – поддержать в воинах бдительность не помешает. Препоясавшись мечом, я вышел в ночь и зашагал по тропе на юг. Финан, видимо, меня заметил, потому что поспешил наперерез.
