Они знали, кто я такой. Кузен в неприступной крепости многие годы насмехался надо мной, но эти люди внимали передаваемым шепотом рассказам о моих далеких битвах. Теперь я стоял перед ними, указывая мечом на двоюродного брата.
– Ты и я! – крикнул я. Он не ответил. – Ты и я! – вызвал я его снова. – Больше никто не умрет! Только ты и я!
Кузен таращился на меня. На гребне его шлема, как я заметил, был закреплен волчий хвост. На шее у него сияло золото, золотом горела и упряжь. Он был пухлым, живот туго распирал кольчугу. Облачившись, как властелин войны, двоюродный брат трусил. Ему не хватало даже смелости открыть рот и приказать воинам идти в атаку.
Поэтому я отдал приказ своим.
– Бей их! – взревел я, и мы бросились вперед.
Я твержу внукам, что уверенность выигрывает битвы. При этом не хочу, чтобы они сражались. И вовсе не прочь, чтобы мир Иеремии стал явью и мы жили в гармонии, но всегда найдется тот, кто с жадностью будет смотреть на наши поля, захочет отобрать наш дом, считая своего вонючего бога лучше наших. Он придет с огнем и сталью, чтобы отнять построенное нами и присвоить это. И если мы не будем готовы к бою, если не станем проводить утомительные часы, упражняясь во владении мечом, щитом, копьем и саксом, этот человек победит, а мы погибнем. Наши дети станут рабами, наши жены – шлюхами, а наш скот зарежут. Поэтому мы должны сражаться, а тот, кто сражается уверенно, побеждает. Некто по имени Ида пришел на этот берег почти четыреста лет назад. Он прибыл с моря, ведя корабли, полные суровых людей, и овладел крепостью, построенной на скале. Он перебил защитников, позабавился с их женами, обратил их детей в рабство. Я – потомок Иды. Его враги, сегодня их называют валлийцами, величали его Фламдуин, что значит Огненосец. На самом ли деле он выжег недругов с этой скалы? Быть может. Но правдива песнь про Иду или нет, одна истина неопровержима: Ида Огненосец поднялся на этот утес и обладал уверенностью, позволившей создать на этом древнем острове новое королевство.
Теперь я шел по следам Огненосца, чтобы вновь напитать скалу кровью. Я оказался прав. Воины моего кузена не выдержали. В них не было уверенности. Некоторые побросали мечи и щиты, и у таких остался шанс выжить, тогда как любой, оказавший сопротивление, получил что хотел. Я тоже бросил щит – он был мне не нужен, потому как враг пятился, отступал, а кое-где и бежал. Самые храбрые из дружинников моего кузена выстроились вокруг его коня, и мы напали на них. Я рубил щиты, забыв, что меч не способен взломать правильно построенную «стену щитов». Зато ярость способна. Вздох Змея рассек железный обод щита и расколол шлем человека, державшего этот щит. Он упал на колени. Кто-то ткнул в меня копьем. Оно пробило кольчугу и кольнуло меня в бок. Вздох Змея отнял у нападавшего глаз, а сын обогнал меня и прикончил мерзавца. Финан рубился с ледяной выдержкой. Берг ругался на родном норвежском, Сердик крошил секирой щиты. Каменные ступени были скользкими от крови. Мои люди вопили и выли, убивая, прорубая себе путь через разбитого врага. Мой кузен пытался увести лошадь в задние ряды, а Сердик подрубил ей копыто секирой. Визжащее животное повалилось, и Сердик погрузил лезвие ей в шею и вытащил кузена из богато украшенного седла. Его люди сдавались или пытались это делать. Какой-то поп кричал мне, требуя остановиться. Визжали женщины. Мой сын ухватил человека без шлема за волосы и насадил на сакс, провернув лезвие у него в кишках. Отшвырнул его в сторону и вонзил меч в живот другому противнику.
Потом запел рог.
Сигнал был долгий, чистый.
Солнце зашло, но небо еще оставалось светлым. На западе оно было красным, на востоке пурпурным, а звезды еще не показались. Рог запел снова, возвещая появление Этельстана, который свел коня вниз по длинной каменной рампе. Это он приказал Рорику дуть в рог, давая знак к окончанию бойни.
– Лорд Утред, все кончено, – произнес он, подъехав к нам. – Ты победил.
Воины стояли на коленях. Воины, обмочившие штаны. Воины, в ужасе взиравшие на нас. Воины плачущие, потому что пережили кошмар, и этим кошмаром были мы. Мы были стаей волков из Беббанбурга и теперь вернули то, чем некогда овладел Огненосец.
– Все кончено, – повторил Этельстан, на этот раз тише.
Над холмами кружили вороны. На вершине у нас за спиной собаки лакали кровь. Все было кончено.
– Не совсем, – возразил я.
Мой кузен был еще жив. Он стоял, трясясь, под охраной Сердика. Меч его лежал на скале рядом с трупом лошади. Я поднял его и протянул кузену рукоятью вперед.
– Ты и я, – предложил я.
Он замотал головой. Его жирное лицо раскраснелось, в глазах застыл страх.
– Ты и я, – повторил я, и снова он замотал головой.
И тогда я убил его. Я зарубил его Вздохом Змея и продолжал рубить, и никто не пытался меня остановить. Прекратил, только когда его тело стало мешаниной из крови, одежды, расщепленных костей, изорванной кольчуги и истерзанной плоти. Я вытер Вздох Змея о его плащ.
– Отруби ему голову, – велел я Рорику. – Остальное могут сожрать собаки.
Я вернулся домой.
Эпилог
Эйнар и впрямь оказался невезучим. Сообща с командой «Трианайд» его люди уничтожили остатки сил Этельхельма перед морскими воротами, но Эйнар получил копье в живот и умер той же ночью. Скотты хотели было начать приступ на ворота, но несколько сброшенных парнями Гербрухта камней охладили их пыл. Да и норманны, предводитель которых был ранен, не пылали желанием начинать новый бой. Они разграбили корабли Этельхельма, прибрав к рукам золотое приданое, отправленное с Эльсвит на север, и остались вполне довольны такой победой.
Не напали шотландцы и на нижние ворота. Кузен оставил оборонять их тридцать человек, а тридцать человек вполне могли удерживать этот бастион, пока хаос не покончит с нашим светом. Поутру я открыл ворота и выехал вместе с сыном, Финаном и Этельстаном. Вчетвером стояли мы на узкой тропе, где Эйнар затеял строительство нового частокола, и наконец дождались Домналла. Шотландец выглядел, как всегда, внушительно: темноглазый, черноволосый, широкий в плечах, свободно держащийся в седле на могучем вороном жеребце. Он молча коротко кивнул в знак приветствия. Приехал он один.
– Передай своему хозяину, – заявил я, – что теперь тут властвует Утред Беббанбургский и границы моей земли будут такими же, как во времена моего отца.
Домналл смотрел мимо меня, на нижние ворота, украшенные черепами, которые мой кузен там поместил для устрашения захватчиков. Я к ним добавил две головы: искромсанные и окровавленные остатки черепа самого кузена и Вальдера.
– Не важно, кто здесь правит. – Шотландец выражался на удивление мягко, впрочем, этот воин был не из тех, кому нужно бросать оскорбления, чтобы внушить страх. – Мы просто продолжаем осаждать эту крепость.
Он посмотрел на меня.
– Нет, не продолжаете, – возразил я, повернувшись в седле так, чтобы умерить боль в боку от неглубокой раны. Не опасной была и царапина на бедре. – Я вам не мой кузен. Я не буду просто отсиживаться за этими стенами.
