– Оно спрятано в надежном месте.
– Отчего же вы не именуете себя его женой в открытую?
– Я боюсь его.
– А я полагала, что вы очень любите его.
– Это так. Можно одновременно и любить, и бояться.
– А ваш ребенок?
– Роберт был в восторге, когда он родился. Он приезжает взглянуть на него, когда это возможно. Он любит мальчика, ведь он всегда мечтал о сыне. Когда мальчик родился, Роберт написал мне, что благодарит Небо за его рождение и что сын станет утешением нам в старости.
– Вы должны быть очень счастливы.
Она прямо посмотрела мне в глаза и покачала головой:
– Я так боюсь.
– Боитесь разоблачения?
– Нет. Я желала бы этого. Если бы королева сослала его и лишила своих милостей, я была бы рада.
– Но он не был бы рад, – напомнила я ей.
– Я бы желала жить тихо вдали от двора, – сказала она.
– Тогда вам остается жить без этого честолюбивого человека, которого вы называете мужем.
– Но он и есть мой муж.
– Тогда чего же вы боитесь?
И вновь она прямо взглянула на меня.
– Эми Робсарт была найдена внизу лестницы со сломанной шеей, – только и сказала она.
Она не стала продолжать, так как не было в этом нужды.
Что касается меня, то я так и не поверила. Все мои чувства протестовали против того, что я услышала. Этого не могло быть! Однако она говорила о своем браке без чувства вины и уверенно, и не думаю, что она была бы способна на изобретательную ложь.
В одном я была убеждена: Дуглас очень боится Роберта.
Мне нужно было поговорить с ним. Но как было трудно это устроить! Я была, однако, настроена решительно, ибо желала правды, даже если для этого придется предать Дуглас. Если он и в самом деле женился на ней, это означало, что он сильно любил ее. Сама эта мысль приводила меня в бешенство. Не я ли утешала сама себя мыслью о том, что он женится только на мне и что единственная причина, по которой он не сделал этого до моего замужества – это притягательная сила власти, власть над ним королевы, страх лишиться карьеры?
Даже для меня не пожелал он пожертвовать расположением к нему королевы, и я поняла его и приняла это. И вот он жертвует этим для глупышки Дуглас Шеффилд. Вот оно что открылось, если только есть доля правды в этой истории.
Поэтому мне нужно было выяснить все до конца во что бы то ни стало, иначе я не найду себе покоя.
В тот день, следующий после нашего с Дуглас откровенного разговора, ко мне пришел лакей и сказал, что леди Мэри Сидни желает переговорить со мной в своих апартаментах. Леди Мэри, жена сэра Генри Сидни, была доверенным лицом королевы, и королева особо благоволила к ней после того, как леди Мэри заразилась от нее оспой, ухаживая за больной королевой, с печальными для себя последствиями. Время от времени она приезжала ко двору, чтобы нанести Елизавете визит, хотя я знала, что она предпочитает оставаться в дарованном ей поместье Пеншерст. Во время ее визитов Елизавета всегда принимала меры, чтобы Мэри Сидни были выделены лучшие апартаменты. Другая причина, по которой к ней благоволила королева, заключалась в том, что Мэри приходилась сестрой Роберту. Любовь к нему перешла у Елизаветы в любовь ко всей семье.
С лицом, покрытым вуалью, Мэри приветствовала меня. Ее апартаменты, как, впрочем, и все в Кенилворте, были великолепны. Однако мне показалось, что именно эти комнаты были наилучшими. Полы были покрыты великолепными турецкими коврами, которые мне редко приходилось видеть. Роберт одним из первых ввел моду на ковры. Обычно на пол стелили свежий тростник, однако в Кенилворте этого не было. Я взглянула в соседнюю комнату: там под роскошным багряным бархатным балдахином стояла кровать о четырех резных столбцах.
Я знала, что все простыни в замке вышиты вензелем с буквой «Л» в венке. Как нравилась Роберту роскошь и при всем этом была бездна вкуса! Я представила себе дом, в котором мы когда-нибудь будем жить вместе.
У леди Мэри был мягкий тихий голос. Она приняла меня любезно.
– Проходите сюда и садитесь, леди Эссекс, – проговорила она. – Мой брат попросил меня поговорить с вами.
Мое сердце бешено застучало. Я вся обратилась во внимание.
– Мы не можем дольше задерживаться в Кенилворте, – продолжала она. – Настало время продолжать вояж королевы. Как вы знаете, наверное, она никогда не задерживается долго на одном месте. Она сделала исключение для Кенилворта в знак любви к моему брату.
Это было правдой: визит в замок Кенилворт был задуман как этап одного из вояжей королевы по стране, которые она предпринимала достаточно часто. То было также частью ее мудрого правления, так как во время этих вояжей королева общалась с самыми нищими из своих подданных и неизменно была добра и внимательна к ним. Это было одной из причин ее громадной популярности в народе, в каждом городишке и в каждом заброшенном селении. Едва ли был где-то в провинции большой дом, в котором она не останавливалась бы на ночь-две, а те дома, которые лежали на ее пути, должны были быть заблаговременно приготовлены для королевских развлечений и достойного времяпрепровождения. Если она была недовольна приемом, ей оказанным, она неизменно давала об этом знать. Лишь с нищими она оставалась милостива беспредельно.
– Мой брат планирует отправиться с нею. Они решили проехать неподалеку от Чартли.
Я была взволнована. Он сам организовал это и уговорил королеву остановиться в Чартли, потому, что то был мой дом. Но затем сердце мое упало, я вспомнила о невыгодности сравнения Чартли, моего неудобного и убогого имения, с Кенилвортом.
Я сказала:
– Но мой муж находится в Ирландии.
– Королеве это известно, но она полагает, что вы – хорошая хозяйка. Вы, кажется, приуныли… Было предложено, чтобы вы поехали вперед и распорядились приготовить все к визиту королевы.
– Боюсь, что королева найдет Чартли неудобным местом… после этого великолепия.
– О, не ожидает же она найти всюду, куда поедет, Кенилворт! Она уже сказала, что лучше этого места нет. Постарайтесь, убедитесь, что все будет вычищено к ее приезду. Это важнее всего. На пол нужно постелить свежий тростник, а прислуга должна быть одета в чистые ливреи. Тогда все будет хорошо. Прикажите своим музыкантам выучить любимые мелодии королевы, и, если у вас будет много музыки и танцев, она будет довольна. Клянусь, она любит это более всего.
В дверь постучали, и вошел молодой человек.
Я узнала его, то был Филип Сидни, сын Мэри и племянник Роберта. Я интересовалась им, поскольку слышала, что Роберт любил и отмечал этого молодого человека и считал его своим сыном. Ему в то время должно было быть около двадцати лет, и он выглядел очень благородно. Он был схож с Робертом, однако какая же все-таки была между ними разница! Он не выглядел слабым и нежным, но в нем были мягкость и благородство, что отсутствовало в Роберте. Это было редким сочетанием качеств и я ни прежде, ни потом не встречала их в людях. Он был очень внимателен с матерью, и думаю, она обожала его.
