– Элис? Элис Кэмпбелл? – спросила я.
Он повернулся ко мне:
– Она задолжала одну услугу.
– О, лучше не знать за что.
Он дерзко улыбнулся:
– Руби считает Элис очень крутой.
Ничего удивительного. Элис Кэмпбелл училась в Оксфорде и еще в то время учредила собственный фонд культуры.
– Э, да ты и впрямь стараешься, – заметила я. И тут же пожалела о сказанном, когда взгляд Джеймса стал серьезным.
– Назад к теме, – заявил он, но я отрицательно помотала головой.
– Я не могу ему об этом сказать. Как я после этого буду сидеть на его уроках?
– Ты можешь перейти на мой курс по истории.
– Но это будет подозрительно.
Джеймс пожал плечами:
– Люди часто меняют одно на другое по самым разным причинам. Не думаю, чтобы это было так уж заметно. Мы могли бы назвать в качестве причины твое желание учиться вместе со мной.
– Не знаю, не знаю, – пролепетала я.
– Что бы ты ни сделала, – сказал Джеймс, – я тебе всегда помогу. – Взгляд его опять стал серьезным, но потом брат снова отвернулся к своему ноутбуку.
Я почувствовала какое-то легкое шевеление в животе и положила на него руку, чтобы понять, не связано ли это с одним из малышей. Кстати, теперь уже стали заметны их легкие шевеления – почти так, как будто у меня в животе порхали бабочки.
Теперь, когда Джеймс все знает, мне стало намного легче, но это ничего не изменило в том, что я жду двойню, стану матерью-одиночкой и, вероятно, должна буду бросить школу. При этом… может быть, мне и удастся сдать выпускные экзамены до того, как все раскроется.
Я заставила себя сделать три спокойных, ровных вдоха. Мне нельзя сейчас теряться в мыслях о своем и без того туманном будущем. Я должна проживать по порядку один день за другим. Потому что, если я с утра до вечера буду тревожиться, это никому ничего не даст – тем более тем малышам, которые отныне должны стать моим безусловным приоритетом.
– Черт! – воскликнул внезапно Джеймс. Он сцепил ладони на затылке и, выпучив глаза, таращился в монитор.
– Что такое?
Джеймс словно вмерз в стул. Охваченная беспокойством, я пошла к письменному столу. Встала позади кресла и взялась за кожаную спинку. И тут же подалась вперед.
Первое, что я увидела, было слово Оксфорд.
Второе – Сердечно поздравляем Вас, Джеймс Бофорт.
– Ты принят! – вырвалось у меня.
Поскольку Джеймс по-прежнему не реагировал, я развернула его вместе со стулом лицом к себе.
– Джеймс, ты принят. Это же здорово! – Я схватила брата за плечи и потянула вверх, чтобы обнять. Он споткнулся, чуть не упал, прежде чем ответить на мои объятия.
– Черт! – повторил он.
Я не могла понять, то ли он радовался, то ли просто свихнулся. Пока держала его в руках, я сообразила, что ведь и на мою почту могло прийти письмо. Прежняя Лидия сейчас непременно бы бросилась к своему телефону как одержимая и посмотрела, не ждет ли ее такое же сообщение. Новая же Лидия знать не хотела, предлагают ли и ей такое будущее, которое она все равно не сможет принять.
Я еще раз крепко обняла Джеймса и порадовалась, что хотя бы один из нас сможет осуществить свои планы.
Джеймс
– Позади у нас тяжелое время, об этом даже не надо напоминать. Но отныне мы можем снова смотреть вперед. Ибо это именно то, чего хотела бы Корделия.
Я подавил желание закатить глаза или издать какой-нибудь звук. Мой отец понятия не имел, чего на самом деле хотела бы мама. Уж точно не этого театра, который он здесь устраивал.
Это была первая официальная речь, которую он как коммерческий директор держал перед правлением компании «Бофорт» и руководителями подразделений, и уже теперь все они были приручены и ели с его руки. Двенадцать мужчин и женщин с полными надежд лицами заглядывали ему в рот, а я сидел сбоку за длинным столом для конференций и размышлял, как бы мне незаметно достать телефон и посмотреть в него.
– Если мы сообща впряжемся в один воз, то сможем вытянуть «Бофорт» из эмоциональной ямы и повести предприятие вперед. В ближайшее время вы столкнетесь с некоторыми изменениями, и я буду очень зависеть от вашей поддержки. В этом отношении я уже заранее хочу вас поблагодарить, вы являетесь самым главным нашим капиталом. Посему важнейшей моей просьбой будет в ближайшее время, чтобы вы еще активнее, чем прежде, вложили в дело ваш профессионализм.
Я запустил руку в карман брюк и достал телефон. За последние часы ребята послали мне бесчисленное количество сообщений, желая уговорить пойти сегодня вечером повеселиться. Сегодня мой первый день в новой должности, а в их мире за это непременно нужно выпить.
К сожалению, настроение совсем не для тусовок. Я знаю, что в будущем у меня будет все меньше возможностей встретиться с друзьями, и я должен использовать время, какое у нас еще осталось. Они и без того в обиде за то, что я появляюсь на тренировках только два раза в неделю.
И все равно есть только один человек, которого я хотел бы сегодня видеть.
И этот человек игнорирует меня неделями за то, что я сам оттолкнул его от себя.
И хотя я регулярно вижу Руби в школе, я постоянно тоскую по ней.
Как бы я хотел, чтобы она снова могла на меня смотреть, не вздрагивая при этом от боли.
Как бы я хотел иметь возможность говорить с ней всегда и всюду.
Как бы я хотел знать, принята ли она тоже в Оксфорд.
– Несмотря на смерть моей жены, в жизни предприятия «Бофорт» ничего не изменится, – невозмутимо продолжал говорить отец. – Эта жизнь – фундамент нашего успеха. Когда мы познакомились, Корделия сказала мне, что означает войти в состав фирмы, и я намерен сохранять верность ее памяти.
Разразились аплодисменты. Я дважды хлопнул в ладоши и незаметно прочитал сообщение, которое мне только что прислал Сирил: «Мы у Рена, когда ты наконец явишься?» Он прислал снимок, на котором они все дружно подняли вверх средний палец.
Деваться некуда, придется поехать к ним после заседания правления. В последнее время я часто отвергал друзей, да и мне самому не повредит отвлечься от этого заседания. Но главным образом от Руби. Что бы я ни делал, она не выходит у меня из головы. Она единственный человек, который обязательно понял бы, какой это мрак – сидеть на собрании правления и слушать отца, видеть, как он губит дело жизни матери. Той ночью в Оксфорде я все рассказал ей. Впервые вслух признался в том, о чем даже думать себе запрещал.
И Руби меня понимала. Она просто выслушала меня и подбодрила. Выбрать собственное будущее, а не принять навязанные правила – для этого мне потребуется все мое мужество.
