– Можно даже не спрашивать, да? – вдруг сказала Эмбер, и, когда я в недоумении повернулась к ней, она потупила взор и смиренно улыбнулась: – Ты ведь, должно быть, опять не возьмешь меня с собой, так?
– Эмбер, – вздохнула я, набирая побольше воздуха, чтобы выдать ей автоматический ответ. И потом осеклась.
В последние недели Эмбер день и ночь была рядом со мной. Она заботилась обо мне и не проронила родителям ни слова о том, что произошло с Джеймсом, как бы они ни допытывались.
Я знала, как Эмбер хотелось попасть на один из наших вечеров. И, если подумать, благотворительный вечер был даже самым лучшим поводом из всех, какие праздновались в Макстон-холле. Это мероприятие, на котором все ученики без исключения показывают себя с лучшей стороны. Присутствует слишком много заметных имен и влиятельных персон, чтобы кому-то было позволено опозориться какой-нибудь выходкой. Поэтому атмосфера там приятная, а шансы какого-то нежелательного происшествия сравнительно малы.
Эмбер внимательно смотрела на меня. Она замерла и не двигалась, ни один ее мускул не дрогнул – из страха ненароком вызвать отрицательный ответ.
– Я возьму тебя с собой, – сказала я наконец.
Эмбер выпучила глаза.
– Ты это серьезно? – не поверила она.
Я сделала глубокий вдох. Шли последние месяцы нашей совместной жизни, и мне хотелось провести их как можно лучше. Скоро мы перестанем видеться каждый день, и, как бы сильно я ни радовалась Оксфорду, эта мысль меня пугала.
– Но будет несколько условий, – твердо добавила я, чтобы Эмбер знала: я не шучу. Она жестом показала, что я могу продолжать. – Ты весь вечер будешь находиться около меня. И разговаривать будешь только с теми, кого я знаю и с кем я разрешу. Я действительно не хочу, чтобы ты влипла в какую-нибудь историю. Договорились?
Эмбер с такой силой бросилась мне на шею, что я чуть не упала со стула и еле удержалась за стол.
– Ты просто сокровище! Я не отойду от тебя ни на секунду, – воскликнула она.
Я ответила на ее объятие и на мгновение даже закрыла глаза. Меня охватила неосознанная тревога, и я засомневалась, правильное ли решение приняла. Мне ли не знать, что может произойти на таких вечеринках. С другой стороны, Эмбер скоро будет семнадцать. Она умница, она уверена в себе и знает, чего хочет. Вероятно, стоило бы больше ей доверять.
Я убедилась, что решение было правильным, когда Эмбер озарила меня сияющим взглядом.
– Это значит, мы теперь можем официально заказать эти платья. И у меня даже есть куда это платье надеть! Кроме того, это будет лучший блогерский пост всех времен. Я так счастлива!
Я не могла сдержать улыбку и чувствовала, как ее радость и волнение передались и мне. Впервые за долгое время я почувствовала себя так легко.
– Я рада, что ты рада.
При этих словах улыбка сестры вдруг угасла.
– Что такое? – встревожилась я.
Эмбер опять отвела взгляд. Она начала перелистывать страницы своего браузера, но, кажется, сама не знала, что ищет.
– Это не так уж важно. Я просто не могу поверить, что это последние месяцы, когда мы вместе.
– То, что я уеду, вовсе не означает, что мы перестанем видеться, Эмбер, – мягко сказала я.
Эмбер снова уставилась в экран своего ноутбука:
– Означает, и ты это знаешь.
Я энергично помотала головой:
– Да, все будет немного по-другому, но я же буду приезжать домой на каждые выходные, и я буду продолжать работать с тобой над твоим блогом. Мы будем говорить и по телефону, и по «Скайпу», я буду присылать тебе мерзкие картинки обедов и сообщать, какие книги читаю, и…
– Ты должна мне это пообещать, Руби, – сказала она серьезным голосом.
Я положила ладонь на плечо младшей сестры и притянула ее к себе:
– Обещаю.
Джеймс
Неделя перед благотворительным вечером была самой стрессовой в моей жизни.
Мне все еще приходилось наверстывать школьный материал, который мы с Лидией пропустили до Рождества, а кроме того, было столько работы по подготовке вечера, что я в какой-то момент уже не знал, как все успеть. В понедельник Руби и Камилла решили заменить в Бойд-холле лампочки на такие, которые дают приглушенный свет, чтобы создать особую атмосферу. И мне пришлось искать эти лампочки. Во вторник пианист решил, что за смехотворно малое количество работы он вдруг должен получить куда большую плату. И мне пришлось вместе с Кираном ехать к нему и вести с ним переговоры на понижение суммы. Во время поездки Киран уговорил меня в среду прослушать репетицию школьного хора и отобрать репертуар, потому что у Руби нет времени, а Лин ничего не смыслит в тонкостях классической музыки (его слова). Но кульминация состоялась в четверг, когда собралась вся команда, чтобы почистить столовое серебро (не самое любимое мое занятие) и свернуть салфетки в виде митры епископа (ненавижу). Я-то всегда считал себя человеком с очень ловкими руками, но оказалось, что это не так, когда речь заходит о салфетках.
Ребята косятся на меня, когда я прихожу на тренировки лакросса совершенно разбитым, а то и вовсе пропускаю их, но вопросов не задают. А то бы я не знал, как объяснить, что со мной творится.
Будто я вцепился в соломинку и отказываюсь отпустить. Хотя Руби на обратном пути к школе четко дала мне понять, что не готова к тому, что я хочу ей сказать. И я вынужден с этим считаться. В тот момент в фотобудке, когда мы были так близко друг к другу, ее губы в сантиметре от моей щеки, и я ощущал прерывистое дыхание на своей коже… В этот момент мне стало ясно, что моя борьба не напрасна.
И, пока для нас жива хоть искра надежды, я не сдамся. Я никогда не был особо терпеливым человеком, но, когда дело касается Руби, у меня есть целая вечность. Руби того стоит.
Тем не менее я вздохнул свободно, когда в пятницу облачился в спортивную форму и наконец-то снова смог выйти на поле. Круговая разминка, которой нас подверг тренер, была жесткой, но физическая нагрузка показалась мне полезной и отвлекла от всего остального. Мы как раз таскали друг друга по полю на спине. Алистер хотя и силен, но через десять минут сник под моей тяжестью, и мы оба рухнули.
– Проклятье, – прорычал я и перекатился на спину. Хотя на дворе февраль и уже близко дыхание весны, но холод стоит жуткий, и земля твердая. Я даже не сомневался, что разбил себе колени.
– Продолжайте! – гаркнул тренер Фриман и сильно дунул в пронзительный свисток.
– И вновь продолжается бой, – сказал Алистер и хлопнул в ладоши.
Он снова встал передо мной внаклон, а в это время мимо нас пробегали, запыхавшись, Кеш с Реном.
– Нет уж, теперь моя очередь, – ответил я, указывая себе на спину.
Алистер закатил глаза, но подчинился моему требованию и запрыгнул мне на спину. Я тут же ринулся бежать, обгоняя товарищей по команде, пока не загорелся каждый мускул в моем теле, а дистанция до Кеша с Реном все сокращалась.
