Комендантом крепости Жизор был Жильбер де Васкюэй – доверенное лицо Ричарда. Уж от кого английский король не ожидал измены, так это от верного де Васкюэя, который воевал с ним еще на Сицилии и которому король доверил сопровождать свою мать в Нормандию. Но тот, кто склонен к предательству, всегда сумеет его совершить и при этом найдет тысячу оправданий своему поступку. Спору нет, положение де Васкюэя было сложным. Он не думал, что король Ричард сумеет вырваться на свободу из плена, а Филипп Французский был рядом, и неповиновение ему грозило гневом и карами. Однако никакие трудности не снимают с рыцаря клятву, принесенную своему сюзерену. Хранить верность командиру – долг любого солдата, как и верность королю – долг каждого вассала. Люди, посильнее духом де Васкюэя, клали головы на плаху, храня свою честь и верность монарху. Но комендант не смог, оказался слабым.
После Жизора Филипп вскоре захватил расположенные севернее Вексена графства Э и Омаль. Пал замок Э, где почти полтора столетия назад самый великий из бастардов, прославленный король Вильгельм I Завоеватель, сочетался браком с женщиной своей жизни Матильдой Фландрской. А сейчас Филипп получил отличную опорную базу для наступления на Нормандию. Тут же на сторону французского короля поспешили переметнуться приграничные бароны Робер де Мелен, Гуго де Гурне, Гийом де Кайо и Жоффруа дю Перш. Все они давали королю Ричарду вассальную клятву. Причем трое из них, за исключением де Мелена, сражались под командованием своего короля в Палестине. А дю Перш даже стал родственником монарха – Ричард отдал за него свою племянницу, дочь Генриха Льва. Но это не удержало их от предательства.
Ободренный успехом Филипп во главе большой армии, усиленной войсками Балдуина, графа Геннегаутского и Фландрского, двинулся вглубь Нормандии и осадил Руан. Но здесь предателей не нашлось. Вернувшийся из Палестины верный сподвижник короля Ричарда по крестовому походу молодой граф Лейстер возглавил оборону города и сходу отверг предложение о сдаче. Горожане держались стойко, и через две недели французский король, к их огромной радости, вынужден был снять осаду – он опасался подхода спешно собранной анжуйской армии. Филипп сжег осадные машины и увел свои войска. Но по пути позволил себе несколько отвести душу и отыгрался на городах Иври и Паси. Вернёй он взять не смог – его жители оказали достойное сопротивление. Филиппу же доставило злобную радость разграбить город, принадлежащий графу Лейстеру, смело противостоящему ему в Руане, – Паси был вотчиной графа. После этого французский король вовсе недостойно принялся поливать грязью плененного английского монарха, заключенного в толстых стенах немецкого замка Дюриштейн, обвиняя его во всех смертных грехах.
Так чего же еще можно было ожидать от расправившего крылья английского короля? Он, конечно же, коршуном накинулся на обидчика, и Филиппу стало не до смеха.
Одной из первых боевых операций короля Ричарда на континенте был возврат под свое крыло замка Лош. Эта крепость, наследное владение графов Анжуйских, была возведена в современном виде графом Фульком Черным, неугомонным воителем, смелым и удачливым мужчиной, суровым и даже жестоким. Он за годы своего правления возвел в своих владениях не менее десятка надежных крепостей, что помогало ему удерживать свои земли от зарившихся на них графов Блуа и экономить средства – содержание крепостей обходилось дешевле, чем постоянной армии, находящейся в состоянии боеготовности. Но крепость Лош занимала среди них особое положение – здесь размещалась семья графа. И этот замок он возвел с особым тщанием, потратив на это много лет.
Громоздкое, не отличающееся ни красотой, ни изяществом сооружение, возвышалось на высоком берегу над рекой Эндр и имело чрезвычайно выгодное расположение на границе между Пуату, Туром и Берри. При сравнительно скромных размерах самого замка с высоким мощным четырехугольным донжоном он был практически неприступен. Его толстые стены (они достигали толщины девяти футов) имели внутри ходы и бойницы, позволяющие поражать противников, осаждавших крепость, в любой точке. Наверху башни располагались машикули, откуда на врага летели градом метательные снаряды. Вокруг самого замка были построены дополнительные оборонительные сооружения, и весь он производил впечатление неприступной суровости. Да, воинственный и неугомонный граф Фульк знал, что делал. И не случайно хитрый Филипп отобрал этот замок одним из первых у неразумного принца Джона. И так же понятно, почему король Ричард сделал Лош одной из своих первых целей.
О том, как проходила эта военная операция, барону Лорэлу сообщил в письме сын. Правда, весточку от Брэда в Лейк-Касле получили только в середине ноября. Тогда с континента прибыл гонец, привезший печальные известия сэру Тимоти Эллиоту. Его сын, Кристофер Эллиот, проявлявший в армии короля Ричарда чудеса смелости, погиб под Фретевалем, когда англичане гнали короля Филиппа с его армией от самого Вандома, и французский король дважды терял свой обоз, в итоге попавший в руки англичан. Остановившись в Уинстоне, гонец рассказал его обитателям о событиях на континенте, отдал им весточку от сыновей и просил передать письмо барону Кевину Лорэлу в Лейк-Касл. На следующий день барон дрожащими руками вскрыл потрепанное послание от сына и впился глазами в наскоро написанный текст.
Сразу по прибытии к берегам Нормандии мы высадились в Барфлере, – писал Брэд. – Я никогда не ожидал такой встречи. Поверь, отец, это было не менее торжественно, чем в Англии. Во всю мощь звонили колокола, а люди высыпали на улицы, плача и смеясь от радости. Они произносили хвалебные речи нашему королю, пели и плясали. Но наш монарх, как и следовало ожидать, не стал задерживаться здесь – он рвался в сражение. И мы двинулись на Кан, а потом в Лизье. Сам я не видел, но мне рассказывали, что в доме архидиакона Жана д’Алансона, где наш король расположился на ночь, к нему явился принц Джон. Говорят, он упал в ноги брату и слезно вымаливал у него прощение за все, что натворил. И наш великодушный король, конечно же, простил его. Больше того, он вернул ему графство Мортен в Нормандии и Глостер в Англии и даже назначил солидное годовое содержание. Напрасно, я считаю. Это слишком уж щедро.
Оттуда мы двинулись на юг, к Туру и Пуатье. И наконец я увидел замок, который был целью нашего марша. Это что-то совершенно необычное, отец. Совсем не похоже ни на наш Лейк-Касл, ни на те замки в Англии, которые я видел. Я бы сказал, что это чудовище среди замков, монстр. Он стоит на высоком скалистом берегу над рекой. Сам замок не так и велик, но удивительно мрачен и с первого взгляда дает понять, что взять его невозможно. Толстенные стены с узкими бойницами неприступны. А сам донжон неправдоподобно велик для такого в целом небольшого сооружения. Он грубый, но видно, что поставлен на века. Да, предки нашего короля умели защищать себя. Я слышал, что в надежде взять эту крепость враги проводили под ее стенами не один месяц. И не могли взять защитников измором. Говорят, там есть тайные подземные ходы. Куда они ведут, никто не знает, но, видно, обороняющимся они помогали.
Мы подошли к крепости и стали лагерем неподалеку. Утром король Ричард выступил перед солдатами и сказал столь пламенную речь, что все загорелись желанием немедленно броситься на штурм. И бросились. Я не помню в подробностях, как все происходило. Вспоминаю только отчаянные крики, громкие команды, звуки пролетающих совсем рядом стрел, летящие сверху камни. И вдруг – о чудо! – мы оказались внутри. Представь себе, отец, неприступную крепость, о которую сломал зубы не один желающий завладеть ею, мы взяли за три часа. Это действительно чудо! И проявление огромной мощи нашего короля – величайшего из рыцарей. Я счастлив, что служу ему, отец. Таких командиров, как он, – поискать и не найти.
