Сообщение об аресте Беера было как гром среди ясного неба. Очень неприятно чувствовал себя Шимон Перес. Он боялся, что эта история повредит его карьере. Он и его помощники из Министерства обороны намекали Харелу, что желательно не раздувать это дело.
Иссер Харел поступил наоборот. Ходят слухи, что он получил оперативную информацию от британских спецслужб: Беер был завербован советской разведкой в Вене практически одновременно со знаменитым Кимом Филби, который три десятилетия работал на Москву.
В конце марта 1962 года бывший полковник Беер был приговорен к десяти годам тюремного заключения за шпионаж в пользу иностранного государства. Защита и обвинение, равно недовольные приговором, подали апелляции. Верховный суд прислушался к обвинению и увеличил срок до пятнадцати лет.
Беер умер в тюрьме. Уже после смерти вышла его книга «Безопасность Израиля вчера, сегодня и завтра». Историки высоко оценили его описание войны 1948 года, обнаружив в книге множество оригинальных идей.
Через несколько лет лица, ответственные за хранение архива Бен-Гуриона, заявили, что у них отсутствуют записи, которые первый премьер-министр Израиля делал с января по декабрь 1956 года. Эти дневники, вероятно, хранятся в архивах российской внешней разведки.
Беер признал на допросе, что показывал советским дипломатам страницы из дневника Бен-Гуриона, чтобы убедить их, что премьер-министр искренне готов установить новые отношения с Москвой и арабским миром…
Иссер Харел винил себя в том, что не разобрался с Беером раньше. Именно в то время Харел был чертовски занят и часто ездил за границу, потому что занимался подготовкой к самой знаменитой акции Моссад — похищению военного преступника Адольфа Эйхмана, отвечавшего в нацистской Германии за «окончательное решение еврейского вопроса». Этот человек наладил гигантский механизм, с помощью которого сумел за несколько лет уничтожить шесть миллионов евреев.
С 8 мая 1945-го Эйхман всячески избегал встреч с людьми, за которыми столько лет охотился.
Роли поменялись: теперь уже искали его. Искали пятнадцать лет и нашли в Аргентине, где он скромно жил под чужой фамилией.
В апреле 1960 года в штаб-квартиру Моссад в Тель-Авиве поступила информация, что Эйхман, который называет себя Рикардо Клементом, живет на окраине Буэнос-Айреса. Его опознал один эмигрант из Германии. Первой в Аргентину отправилась группа наружного наблюдения. Она сообщила, что Рикардо Клемент и его жена устроили торжественный ужин в день, когда Адольф Эйхман и его жена должны были бы отмечать двадцатипятилетие своей свадьбы!
Латиноамериканские страны нацистских преступников не выдавали. Так как же посадить Эйхмана на скамью подсудимых?
В Моссад составили план операции: захватить Эйхмана, доставить его на конспиративную квартиру и держать там до тех пор, пока не появится возможность вывезти нацистского преступника из страны. Но как это сделать? Между Аргентиной и Израилем в 1960 году не существовало прямого авиасообщения. А морской путь был слишком долгим.
3 мая 1960 года оперативная группа Моссад из трех человек отправилась в Аргентину. Руководитель группы Питер Малкин выдавал себя за немца, двое других — за англичан.
С большим трудом им удалось снять отдельный дом, где предполагалось спрятать Эйхмана, и взять напрокат два автомобиля. Захват был намечен на 11 мая. Все эти дни в Аргентине находился директор Моссад Иссер Харел. Он разработал план операции в мельчайших деталях.
Эйхмана взяли поздно вечером, когда он возвращался домой после работы. Было уже темно, шел дождь. Питер Малкин сбил его с ног и затолкал в машину. Нацист почти сразу признался, что он и есть Адольф Эйхман.
Харел придумал, как вывезти его из страны. В Буэнос-Айрес на празднование 150-летия Аргентины прилетела официальная израильская делегация — на спецсамолете. Экипаж состоял из людей, отобранных сотрудниками Моссад. Эйхмана провели на борт самолета под видом захмелевшего члена экипажа. Самолет немедленно взмыл в воздух.
Адольфа Эйхмана судили в Иерусалиме.
Процесс продолжался четыре месяца. Еще четыре месяца судьи совещались. Они знали, что приговор по этому делу должен быть безукоризненным и беспристрастным. Вердикта ожидали не только миллионы простых людей по всему миру, но и множество профессиональных юристов и ученых.
История юриспруденции знает подсудимых с более громкими именами и высокими званиями. Человек, которого судили в Иерусалиме, имел скромный чин подполковника и возглавлял сравнительно небольшой отдел в крупном ведомстве. Он, возможно, остался бы безвестным функционером нацистского аппарата, если бы не итоги его деятельности.
Для выживших Эйхман был воплощением зла, дьяволом во плоти. Его мало кто видел. Узники лагерей знали только своих непосредственных мучителей — надзирателей. Эйхман никого не избивал, не загонял в газовую камеру, вообще редко появлялся в лагерях. Но каждый еврей, оказавшийся сначала в гетто, а затем и в лагере уничтожения, знал, что нашел его и отправил туда Адольф Эйхман.
Эйхман старался не жаловаться, но товарищам по партии объяснял, какую тяжелую задачу он выполняет.
Прежде всего, он скрупулезно выяснил, сколько евреев придется уничтожить. Составил подробные карты расположения еврейского населения в Европе, затем подробные списки. Он настоял на том, чтобы все евреи носили звезду Давида, дабы легче было их опознать, сселял их в гетто — оттуда проще отправлять в лагерь. Евреев расстреливали и вешали, но темпы этой работы не устраивали Эйхмана и его начальство.
В 1941 году, накануне вторжения в Советский Союз, были созданы специальные подразделения войск СС, которые по мере продвижения вермахта должны были уничтожать еврейское население. Но Эйхман снова озабочен: достаточно ли эффективно работают эти подразделения?
Неподалеку от Минска он устроил проверку. Колонну евреев поставили перед рвом. Эсэсовцы стреляли им в затылок — одному за другим. Эйхман неосмотрительно встал слишком близко к одной из женщин, державшей в руках ребенка.
Эсэсовцы сначала застрелили женщину, потом ребенка. Эйхман был поражен неаккуратностью эсэсовцев: кровь и мозги из простреленной головы ребенка испачкали его кожаное пальто, которое потом ему отчистил шофер.
Расстрел как метод не понравился Эйхману: слишком медленно, слишком неаккуратно и слишком дорого. Германия должна экономить патроны для фронта.
Как альтернативу ему предложили душегубки — грузовые автомобили с герметически закрывающимися кузовами. В кузов набивали людей и пускали газ. Но автомобилей не хватало и для вермахта. Сама акция длилась долго, а вытаскивать трупы было вредно для здоровья. Эсэсовцы жаловались на головную боль после экзекуций.
Тогда появилась идея устроить газовые камеры прямо в концлагерях. Эйхман понял, что найдено настоящее решение. В газовые камеры можно было загонять людей целыми партиями прямо из эшелонов, а трупы сжигать здесь же, в лагерных крематориях. В тот момент, когда заработали газовые камеры, Эйхман почувствовал себя счастливым. Он понял, что сможет выполнить порученное ему дело.
