В Сопротивлении было много коммунистов, а он очень не любил коммунистов — в том числе из-за того, что до 22 июня 1941-го по приказу Коминтерна они были готовы сотрудничать с нацистами. После того как в августе 1939 года Сталин заключил союз с Гитлером, коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду.
Компартии Франции было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Но от позора французских коммунистов спасли сами немцы, которые, войдя в Париж, презрительно отказались иметь с ними дело…
Хмурым апрельским днем, поеживаясь от внезапного холода, молодой французский офицер разглядывал большой плакат, только что отпечатанный немцами, с фотографиями расстрелянных участников Сопротивления. Немецкий пропагандист, который составлял текст плаката, настойчиво подчеркивал, что все расстрелянные, кроме одного, евреи.
Прохожие останавливались рядом с ним, тоже рассматривали плакат и проходили мимо. Никто не сказал ни слова. Молодой офицер не мог знать, о чем думают парижане. Сам же размышлял о том, что эти, расстрелянные немцами люди сражались на чужой войне. Они умерли за его страну, умерли вместо него, и он теперь навек их должник…
…Ранним утром 21 февраля 1944 года группу арестованных немцами бойцов Сопротивления вывели во двор тюрьмы, где уже находилась съемочная группа киноновостей. Арестованные с трудом держались на ногах. Но режиссеры с помощью надзирателей заставили их принять нужные позы. Камера снимала их одного за другим. Оператор командовал: «Голову вверх! Смотреть налево!»
Гживач должен был выглядеть возбужденным, Бошов замкнутым, Вайсброт обязан был смотреть дико, Райману в руки дали пистолет, Элеку гаечный ключ.
Шламу Гживача долго пытали. Перед съемкой на него надели свитер с высоким воротником, чтобы не было видно следов пыток. На допросах немецкие следователи забили его до полусмерти, его половые органы были раздавлены. Одному из заключенных пришлось водить его рукой с вырванными ногтями, чтобы Гживач смог написать последнее письмо родным.
Томасу Элеку в тот день исполнилось девятнадцать лет. Его родители, беженцы из Венгрии, открыли в Париже ресторан. Он учился в лицее, когда немцы вторглись во Францию. Как только Париж был оккупирован, на дверях родительского ресторана появилась табличка: «Еврейское заведение». Таков был приказ немцев.
Растерянный Элек бросился к матери:
— Почему вы никогда не говорили мне, что мы евреи?
Ресторан вскоре закрыли, семье было предписано носить желтые звезды на одежде. Волна арестов, облав и депортаций сделала жизнь евреев в Париже практически невыносимой. Элек ушел из лицея, учился на курсах электриков. Кто-то показал ему, как можно сделать бомбу.
В октябре 1942 года он взял своего двенадцатилетнего брата за руку и пошел с ним в книжный магазин на площади Сорбонны, где продавалась исключительно нацистская литература. Было пять часов вечера, смеркалось. Элек поставил брата напротив магазина:
— Стой здесь и внимательно наблюдай. Если что-то случится, предупреди меня.
Брат сосредоточенно кивнул. Элек вошел в магазин. Под мышкой у него был зажат толстенный том «Капитала», внутрь которого он вмонтировал свою первую бомбу. Элек выбрал себе книгу потолще, взамен незаметно поставил на полку «Капитал», заплатил за покупку и ушел.
— Ничего подозрительного, — доложил младший брат.
Они медленно обошли вокруг площади и вновь оказались напротив книжного магазина, когда бомба взорвалась.
Вольфу Вайсброту было семнадцать лет, когда летом 1942 года его родителей французские полицейские затолкали в грузовик. Вольф поздно возвращался домой, и это его спасло. Родителей отправили в концлагерь. Он остался один. Несколько недель он, как дикий зверь, бродил по Парижу. Он ничего не боялся. В 1943-м сразу после Нового года в одиннадцать часов утра подошел к немецкому взводу, который горделиво маршировал по центру Парижа, и бросил самодельную бомбу под ноги солдатам. Шестнадцать немцев были убиты.
Роберт Вихитц, сын шахтера, перебравшегося во Францию из Польши, убивал коллаборационистов — французов, которые служили немецким оккупационным войскам. Он ездил по Парижу на велосипеде, переодевшись почтальоном, чтобы не привлекать внимания. Когда его арестовали, следователи записали его евреем. Роберт был поляком, возможно, даже с примесью немецкой крови, но он не стал спорить с немцами.
Мориса Фингерцвайга в отряде Сопротивления называли Немым. Он мало говорил и двигался почти бесшумно. Он даже научился беззвучно заряжать пистолет. В июле 1943 года прямо перед воротами Версаля он, проезжая на велосипеде мимо немецкого взвода, бросил в немцев бомбу. Когда бомба взорвалась, он соскочил с велосипеда, прислонил его к платану и застрелил оставшихся в живых немцев, которые бесцельно палили во все стороны.
Ференц Бошов родился в Трансильвании. В семнадцать лет он уже был членом Коммунистической партии Румынии. Когда началась война в Испании, он вместе с двумя товарищами пешком добрался до Мадрида. Служил лейтенантом в Интернациональной бригаде Анны Паукер, которая после войны станет членом Политбюро ЦК Компартии Румынии.
Челестино Альфонсо тоже был лейтенантом в республиканской армии в Испании. Он был фантастически хладнокровен. В июле 1943 года подошел к стоявшему на улице автобусу, в котором находились немецкие военные моряки, открыл заднюю дверь, вошел в автобус и бросил гранату в проход между сиденьями. Затем выпрыгнул из автобуса и плотно закрыл за собой дверцу. Взрыв был такой силы, что разлетелись стекла в окнах расположенной неподалеку церкви.
В этот момент появился второй автобус с немецкими моряками, которые высыпали из автобуса и стали стрелять в Челестино. Но он сумел убежать.
На следующий день вдвоем с Марселем Райманом они бросили три гранаты в сад перед домом, где расположились немцы. Двое немецких офицеров были убиты, тринадцать ранены. Марсель Райман не любил дисциплины и ничего не боялся. Во время облавы на евреев в июле 1942 года забрали его родителей. После этого, потеряв всякую осторожность, он бродил по Парижу с револьвером в кармане, выслеживая немцев. В одиночку он застрелил пять немецких офицеров.
Из всех арестованных только итальянцу Спартако Фонтаноту, как обладателю паспорта союзной Германии державы, разрешили за две недели до казни свидание с матерью. Смертный приговор был уже вынесен, но его мать об этом не подозревала. Перед смертью Спартако написал ей: «Я вступил в ряды освободительной армии и умираю, когда победа уже рядом. Такова моя судьба. Меня расстреляют вместе с моими товарищами. Я надену папину рубашку, чтобы не мерзнуть».
Спартако родился в Италии под Триестом, где его отец в одиночку боролся с фашистами. В 1930-м им пришлось бежать во Францию. В июне 1943 года Спартако застрелил немецкого генерала Апта прямо перед немецкой штаб-квартирой. Спартако, держа пистолет обеими руками, подошел к генералу так близко, что кровь немца обрызгала его самого. Через два дня он бросил бомбу в парижский центр итальянских фашистов. Восемь итальянцев были убиты, двадцать семь ранены.
