И сейчас я ненавидела Дагервуда за то, что он заставил меня усомниться в единственном дорогом мне человеке.
– Сволочь, – буркнула я с досады, пнула мягкий пуфик в гостиной. - Бездушная скотина!
– Девочку кто-то расстроил? - протянул сзади мурчащий голос.
Я резко отпрыгнула и схватила какую-то вазу, занесла над головой. Потом выдохнула и уже спокойнее осмотрела золотую богиню, чтo явилась в гостиную. Сегодня на ней даже было платье - небесно-голубое, струящееся по соблазнительным изгибам морской волной. Я изобразила улыбку, в конце концов, девушка не сделала мне ничего плохого. Она тоже улыбнулась, пристально рассматривая меня. Зубы у нее оказались тоже великолепные - два ряда идеальных белоснежных жемчужин, ну просто мечта дантиста. Я смотрела на нее с восхищением. Вот правда, на такое совершенство просто невозможно смотреть иначе. Ей даже завидовать глупо, только любоваться, как звездой. Впрочем, ее внешность лишь у меня вызывала такие чувства, мужчины, вероятно, это длинноногое и упруго-золотистое создание воспринимали по-другому. Девушка вновь улыбнулась.
– А ты совсем не красавица, – по-прежнему улыбаясь, произнесла она. – Даже страшная.
Все мое дружелюбие как ветром сдуло, и я насупилась. Богиня пошла по кругу, обходя меня и рассматривая с высокомерным превосходством.
– Рот слишком большой, волосы ужасного цвета, - перечисляла она, – да ещё и вьются. Кожа смуглая, оттенок далекий от совершенства. На лице какие-то точки…
– Это родинки, – начала я закипать.
– Коленки и руки худые, ногти неухоженные, – радостно продолжила блондинка. – Грудь маленькая. Уродина! – Заключила она.
И я дала ей в нос. Без разворота и даже без замаха, просто подняла руку, сжала кулак и впечатала в несомненно красивое лицо.
Блондинка тоненько взвизгнула, ее глаза стали размером с блюдце от изумления. Она схватилась за уже распухающий нос.
– Ты… Меня ударила?!
Не знаю, чего в ее возгласе было больше: ярости или удивления.
– Ты меня ударила! – заорала девушка,топая ногами.
– Хочешь сказать еще что-нибудь умное? – мрачно предложила я, потирая кулак. Девица взвизгнула, схватила вазу и швырнула в меня. Я поймала и осторожно поставила на пол. На лазурном фарфоре летели драконы, и было до жути жаль разбивать такую красоту. А вот вздорную золотую богиню совсем не жаль. Поэтому я сделала обманное движение, нырнула ей под локоть , а потом схватила блестящие локоны, собранные в высокий хвост,и сделала девушке подсечку. Элементарный прием, но девица рухнула, как подкошенная, лицом вниз. Я уселась сверху и стукнула ее башкой об пол.
– Α-а-а-а-а, отпусти!
– Уродина или нет, зато рука у меня тяжелая, – удовлетворенно произнесла я. – Α ты, смотрю, только и умеешь, что с голым задом шататься, да? – я снова стукнула ее головой об доски.
– Пустии-и-и! – взвыла девушка, отчаянно брыкаясь и пытаясь меня сбросить.
– Как только извинишься, так сразу.
– Гадина-а-а! Чокнутая! Челoвек!
– Это ты меня сейчас оскорбляешь, что ли? – удивилась я. – У тебя патлы лишние? Или зубы?
Девица завыла в голос, видимо,давая понять, что нет, не лишние.
– Вы что здесь устроили? - ледяной голос на нас обеих подействовал, как ушат холодной воды. Я слезла с девицы, она развернулась, и мы уставили на Дагервуда, взирающего на нас с холодным презрением.
Побитая богиня торопливо облизала губы, а потом встала на четвереньки и скользнула к ногам хозяина, выгибаясь, словно кошка. Шелк очертил изгибы ее тела, несомненно, весьма привлекательные, поза была более чем говорящая.
– Убейте ее, анер, – горячечно зашептала она, преданно глядя снизу-вверх. – Лишите жизни! Она подняла на меня руку! На меня, вашу лейду…
Я примерилась и пнула девицу в обтянутый шелком зад. Потеряв равновесие и соблазнительность, она нелепо уткнулась многострадальным носом в начищенные туфли Дагервуда и снова взвыла.
– Ой, какая жалость, – мстительно сказала я. – Споткнулась, да? Неудобно на четвереньках ходить?
– Виктория, - сухо сказал Дагервуд. - Подождите меня в кабинете.
Я вздернула подбородок. Понятно, что теперь мне влетит, но черта с два буду извиняться! Не дождутся! И пусть эта золотая и побитая даже не надеется.
– Идите, – поторопил мужчина.
Уже в коридоре накатило раскаяние. Вот всегда у меня так : сначала сделаю, потом думаю. Я остановилась, уставившись невидящим взглядом на длинное и узкое полотно, украшающее стену. На картине цвела вишня, нежные лепестки покачивались на ветру, мягко усыпали дорожку между стволами и девушку с ярким зонтиком. Изображение было умиротворяющим, даже казалось, что вот- вот незнакомка обернется, а случайный лепесток вырвется и упадет мне на руку.
Я вздохнула.
– Она сама виновата, – объяснила я девушке на холсте. – Терпеть не могу, когда меня обзывают.
Незнакомка не ответила, а я снова вздохнула.
– Кoнечно, нехорошо получилось, – жалобно протянула я. - Надо было, наверное… словами объяснить. Для начала. Что она не права. А уже потом в нос. Да?
Лепестки качались, зонтик желтел, задумчивая незнакомка молчала. Я мучилась угрызениями совести.
– Ой, ладно, скажу, что неправа, – нахмурилась я и повернулась обратно к гостиной.
Постучать я забыла. И когда oткрыла дверь, застыла, как изваяние. Дагервуд оторвался от распластанного на столе тела и посмотрел на меня. Молча. Так же молча я захлопнула створку и понеслась подальше от этой проклятой гостиной.
***
Отошел к столу, чтобы не показывать Кайре, насколько сильно тянет рассмеяться. Даже не так - расхохотаться в голос. Картина, что он застал в гостиной, впечатляла своей нелепостью. Его лейда, растянувшаяся на полу, и Виктория, восседающая на ней. Театр абсурда!
– Вы убьете ее, анер? – Кайра все ещё стояла на коленях, подползла ближе. - Накажете?
– Уверена, что наказывать надо ее, Кайра? – сухо произнес Влад, не глядя на девушку.
– Конечно! – опешила лейда. - Она меня…
– Хватит! – он ударил ладонью об стол. – Думаешь, мне больше заняться нечем, кроме как разбираться с этим?
Кайра понятливо замолчала, медленно поднялась, вновь обретя свою соблазнительность. Ускоренное исцеление уже вернуло ее лицу обычный вид.
– Простите, анер, - промурчала она, слегка покачиваясь, приблизилась. – Я вела себя неподобающе… Я нарушила ваш покой… Я готова принять наказание. – В синих глазах вспыхнуло предвкушение. - Любое наказание, анер.
