Девушка намеревалась закричать, но мужчина сказал:
— Габриэль, это я. Не бойся. Мне надо было тебя увидеть.
Она уставилась на него и с трудом узнала в этом грязном крестьянине короля Франции.
Он втащил ее в кухню.
— Неужели это вы? — запинаясь, спросила она.
— Я. Пренебрег опасностью ради встречи с тобой. Проехал по вражеской территории. Если б внимательно пригляделись к старому крестьянину…
Габриэль вырвалась и, опустив взгляд, увидела следы грязных ладоней на руке и платье.
— Вашему величеству нужно помыться, — услышала она свой холодный голос.
— Это и все, что ты можешь сказать, хотя я смотрел в лицо смерти ради встречи с тобой?
— Безрассудный поступок.
— Значит, твой король дурак? Ты права. Все влюбленные мужчины дураки. А этот никогда не был так влюблен, как сейчас.
— Сир, я не хотела, чтобы вы приезжали.
— Габриэль, как можешь ты быть такой жестокой?
— Я не жестока, сир, но должна быть правдивой. Конечно, иначе вы не увидели бы меня. Но что, если ваши враги узнают, что вы в Кэвре? Что, если они схватят вас по пути обратно в лагерь?
— Раз я достиг своей цели, добрался сюда, то умру счастливым.
— Думаю, вашему величеству правда подобает больше, чем любезности.
— Ты отправляешь меня без всякой надежды?
— Я отправляю вас с большой надеждой, что вскоре в королевстве воцарится мир и все признают вас законным королем.
Генрих поцеловал ей руку.
— Так и будет, но я должен достичь и другой цели, если хочу быть счастливым королем; а у счастливых королей и королевства счастливые. Пожелай мне удачи в этой другой цели.
— Не могу, пока не узнаю, в чем она заключается.
Король притянул ее к себе. Она ощутила запах конского пота, навоза и попятилась, стараясь не показать, какое отвращение он у нее вызывает.
— Эта цель — ты, — сказал Генрих. — Я сделаю тебя королевой Франции. И до тех пор не успокоюсь.
— Я не могу стать вашей, — сказала Габриэль, — однако накормлю вас. Потом отправлю, вам нужно добраться до лагеря в целости и сохранности.
— Для тебя это важно?
— Сир, я хочу служить королю Франции в меру своих сил.
— А любить ты его не в силах… пока что?
Больше он не говорил о любви, но поданную еду съел. Потом отправился в опасное четырехмильное путешествие через вражеские позиции.
Генрих не сомневался, что произвел на Габриэль хорошее впечатление и она вскоре станет его любовницей.
Покинувшая семью мать Габриэль не могла воспользоваться влюбленностью короля в ее дочь, но у нее была сестра, маркиза де Сурди, тоже с любовниками, убежденная в том, что плоды удачи должны разделять все члены семьи.
Узнав, что король увлекся Габриэль, а та отвергла его, что Генрих с риском для жизни ехал к ней через вражеские позиции, мадам де Сурди решила взять инициативу в свои руки.
По приезде в Кэвр она повела себя совершенно в духе мадам д'Эстре. Сразу же потребовала к себе племянницу и сурово объяснила ей, в чем ее долг перед семьей.
— Правда, — смягчилась она под конец, — ты хорошо сделала, что не уступила сразу, он теперь только распалится еще больше.
— Дорогая тетя, — стала оправдываться Габриэль, — мне король не нравится. А месье де Бельгард обещал взять меня в жены. Возможно, месье де Лонгвиль тоже захочет стать моим мужем. Я не хочу быть любовницей короля.
— Ну, это глупость. Бельгард и Лонгвиль… замечательно. И я бы сказала — лучше выйти за кого-то из них, чем становиться чьей-то любовницей. Но тут король. Думала ты, что из этого может выйти? Говорят, он обещал Коризанде жениться на ней. А почему бы не на тебе?
— Что проку Коризанде от этого обещания?
— Она дура. Позволила себе располнеть, подурнеть, вот король и смотрит на сторону. А ведь могла бы в свое время стать королевой.
— Но ведь у короля есть жена!
— Не глупи, милочка! Он мог бы развестись с Марго. И развелся бы, если б Коризанда настояла. Нет, женщина получает только то, что просит, не больше. Теперь король решил заполучить тебя. И получит… за определенную цену.
— Меня уже слишком много раз продавали.
Мадам де Сурди весело улыбнулась.
— И прекрасно. Послушай, дитя мое, ты очень красива. В нашей семье все женщины привлекательны. Мы любим мужчин, и они тянутся к нам. А чем опытнее мы становимся, тем больше можем предложить. Покуда мы молоды и красивы, опыт делает нас вдвойне желанными. Ты молода и опытна. Что может быть лучше? Его величество будет рад заплатить высокую цену. А поскольку твоя мать уже не может исполнять свой долг по отношению к тебе, этим займется тетя.
— Но я люблю Бельгарда.
— Бельгарда! — Мадам де Сурди щелкнула пальцами. — Место при дворе для моего мужа. Место для твоего отца. А для тебя все самое лучшее. Наряды, драгоценности… Возможность просить все что захочешь. Нужно будет только прошептать просьбу ему на ушко в постели.
— Нет! — воскликнула Габриэль.
— Да, милочка, да, — твердо произнесла мадам де Сурди.
Король смотрел на двух стоящих перед ним людей.
— Понял, Сухой листок?
Бельгард угрюмо кивнул.
— К мадемуазель д'Эстре больше не приближайся. Иначе навлечешь на себя мое недовольство.
— Понимаю, сир.
— И ты, Лонгвиль, понимаешь?
— Да, сир.
— В таком случае, — удыбнулся Генрих, — с этим пустяком покончено. Теперь мы снова добрые друзья.
Энергичная мадам де Сурди велела приготовить в замке Кэвр пир. Он должен был походить на свадебный.
— Я знаю свой долг, — пыхтела она, носясь по замку и отдавая распоряжения как слугам, так и племянницам.
С ней приехали муж, месье де Сурди, и любовник, месье де Шеверни; у них были причины радоваться; она обещала обеспечить обоим хорошие должности.
— И это, — торжествующе объявила мадам де Сурди, — будет только началом.
Габриэль служанки обряжали в спальне, как невесту. Выглядела Габриэль очаровательно, с лица ее сошло холодное выражение, не покидавшее его с тех пор, как она поняла, что должна стать королевской любовницей и забыть о Бельгарде с Лонгвилем. Мадемуазель д'Эстре смотрела на случившееся трезво; ее уже продавали, а интуиция подсказывала, что с Генрихом IV ей будет лучше, чем с Генрихом III. Нынешний король, в отличие от прежнего, страстен и влюблен в нее. Он будет добрым, она это чувствовала. Семья ее рада такому обороту событий, поэтому особо печалиться не стоит.
