— Чтобы вонзить в это сердце?
— Увы, сир, это так. Но мы, к счастью, схватили его, пока он не добрался до вас.
— Это первый из многих. Править Наваррой безопаснее, чем Францией. Говорите, он признал свою вину?
— Да, сир.
— Под пыткой?
— Самой суровой, какую можно изобрести.
Король печально кивнул.
— И был осужден умереть… медленно. Но он столько перенес и такой простак, что его поспешили удавить.
— Рад этому. Если бы этого человека привели ко мне, я бы его помиловал.
— Сир, помиловали бы того, кто собирался убить вас?
— Да, потому что он простак и, несомненно, верил, что совершает богоугодное дело, избавляя мир от меня.
Наступило молчание. Потом Генрих улыбнулся друзьям.
— Долой печаль, — сказал он. — Я пока жив. Кажется, это само по себе немалый подвиг для короля Франции.
Генрих короновался в Шартре, так как Реймс до сих пор находился в руках врагов. Но положение его и после этого оставалось нелегким. Владыками Парижа по-прежнему являлись члены Лиги. Правда, Лига постепенно теряла власть над городом; люди устали от лишений, они слышали, что король стремится возродить былое процветание, и хотели мира.
Генрих знал, что дела его меняются к лучшему. Хоть кто-то и покушался на его жизнь, тысячи людей желали видеть короля спокойно восседающим на троне.
В скором времени Париж сдался окончательно, за ним Руан, Нормандия, Пикардия, Шампань, Пуату и Овернь вернулись под власть монарха.
Габриэль ждала ребенка, и Генрих этому радовался. Чего ему больше всего хотелось — так это жениться на ней, чтобы дети ее были законными Сыновьями и Дочерьми Франции. Препятствием к женитьбе являлись Марго и месье де Лианкур. Каким безрассудством было выдать за него Габриэль! Повинна в этом ревность к Бельгарду. Чего только не натворишь под влиянием этого чувства. Надо внушить Габриэль, чтобы она больше не давала ему поводов для ревности. Избавить ее от мужа будет несложно, гораздо труднее развестись королю с королевой.
Бельгард женился на Анне де Бюэль, дочери губернатора Сент-Мало, и Генрих больше не ждал от него неприятностей. Однако ему не давала покоя мысль: что, если Габриэль ждет ребенка от бывшего любовника?
Габриэль лежала в замке де Курси. Близилось время родов, и она молилась, чтобы родился мальчик. Мадам де Сурди не отходила от племянницы, боясь, что та выкинет какую-нибудь глупость и утратит положение королевской любовницы.
Склонясь над кроватью, мадам де Сурди утерла лоб Габриэль.
— Если родится сын, требуй, чтобы король немедленно избавил тебя от Лианкура, а потом пусть сам разводится с королевой. Как он может дать Франции наследников трона, если не видится с супругой? Ему требуется новая жена. Постарайся, чтобы ею стала ты.
Габриэль устало кивнула. Она слышала все это уже много раз.
— Когда понадобится, Генрих сделает все, что нужно.
— Его надо поторопить.
— Дорогая тетя, позовите моих служанок. И врача. У меня началось.
Мадам де Сурди поспешила исполнить ее просьбу, и через несколько минут в спальню вошел королевский врач месье Эльбу.
— Как я рада видеть вас! — воскликнула мадам де Сурди. — У моей племянницы начинаются роды.
Врач был не лишен высокомерия. И дал понять, что привык ходить за персонами королевской крови, а Габриэль к ним не принадлежит.
Лицо обидчивой мадам де Сурди вспыхнуло от гнева.
— Это самый значительный ребенок в стране, — заявила она. — Не забывайте, что его отец — король.
Месье Эльбу выразительно приподнял брови. Мадам де Сурди, хоть ее и душила злоба, смолчала. Бросит ли когда-нибудь ее племянница свои глупости? Этот человек намекает ЕЙ, что отцом ребенка может быть Бельгард; тогда что же он ГОВОРИТ другим?
В спальне раздался крик младенца.
— Мальчик — крепкий, здоровый мальчик!
Габриэль слабо улыбнулась, а мадам де Сурди возликовала. Какая радость для семьи! Габриэль показала королю, что способна рожать сыновей. Теперь недолго ждать, чтобы он сделал ее королевой Франции.
— Моя племянница королева… — пробормотала она.
И оглядела ребенка в колыбельке. Надо немедленно послать кого-то за королем.
Король вошел в спальню с Агриппой д'Обинье. Мадам де Сурди обрадовалась. Обинье сопровождал короля только в самых важных случаях.
Генрих подошел к Габриэль, обнял ее, сказал, что она доставила ему громадную радость; потом повернулся к колыбельке и взял ребенка на руки.
— Только посмотрите, — воскликнул он, — какой крепыш! Где Эльбу? А, вот вы. Скажите, видели вы хоть раз такого замечательного ребенка?
— Прекрасный, здоровый мальчик, ваше величество.
— Еще бы. Еще бы! Разве это не мой сын?
Эльбу кашлянул с легким неодобрением, но мадам де Сурди уловила в этом открытый намек.
— Не находите в нем сходства со мной? — спросил Генрих.
— Пока что рано говорить об этом, сир, — ответил врач. — Время покажет.
«Ну погодите же, месье Эльбу», — подумала мадам де Сурди.
Генрих остался недоволен ответом, но не рассердился. Он не осуждал людей за откровенность, даже когда ему не нравилось то, что они говорят.
— Обинье, — позвал он, — иди, посмотри на ребенка.
Агриппа задумался. Прекрасный ребенок. Мальчик. Если б только можно было назвать его дофином. Франции нужен сильный король, и она его получила. Но стране нужен и наследник трона. Он часто думал об этой женщине, Габриэль д'Эстре. Да, она изменяла королю с Бельгардом, но Бельгард был женихом Габриэль, пока король не отнял ее. А поскольку этот герцог был удален от двора и вернулся к нему женатым, Обинье не сомневался, что Габриэль оставалась верна Генриху. Она не из тех женщин, что заводят многочисленные связи.
Королю нужна супруга, притом страстно любимая. Нужны сыновья для Франции.
Обинье не сводил с ребенка глаз.
— Сир, — сказал он, — мальчик поистине замечательный, и я уже нахожу в нем черты вашего величества.
— Правда?
Король просиял. Честный Обинье никогда не льстил.
— Неужели не видите? Белокурый он в мать, но готов поклясться, что губы у него ваши.
— Это мой сын, — воскликнул король, — и он будет носить имя Цезарь!
Вскоре произошло три знаменательных события. Королевский врач Эльбу съел что-то неудобоваримое, слег и через несколько дней умер. Прошел слух, что он слишком вольно выражал сомнения в королевском происхождении Цезаря. Вторым событием явилась смерть Лонгвиля от мушкетной пули. Когда он въезжал в Дурлан, его встречали салютом. Гибель его признали результатом несчастного случая.
