– Я – особый случай. Если бы только они познакомились со мной…
На это миссис Чаппел может лишь рассмеяться – громким лающим смехом, после которого с трудом переводит дыхание.
– Я вот считаю, что нам надо познакомиться, – настойчиво продолжает Анжелика. – Джорджи рассказал своему дяде, да и вообще всем родственникам, о настоящем семейном счастье, нами обретенном, – правда, Джорджи? – но они наотрез отказываются встретиться со мной.
– Наотрез отказываются, – подтверждает Рокингем, с наслаждением позволяя Анжелике ворошить пальцами его волосы под украдчивыми взглядами девушек.
– И единственная тому причина – несчастливые обстоятельства моего рождения! Ужели я должна всю жизнь страдать из-за того, что мой отец не имел положения в обществе?
– Не должна, – лепечет одуревший от любви Рокингем. – Умом, душевной чувствительностью и красотой ты ничуть не уступаешь самым богатым и знатным наследницам.
– Благодарю за комплимент, – улыбается миссис Чаппел. – Она была своенравной ученицей.
– Ах, нет, мадам, вы меня неправильно поняли. Она – истинная дочь природы, тогда как всем прочим приходится прибегать к ухищрениям искусства. Ее совершенство исходит из самой ее натуры.
Анжелика горделиво вздергивает подбородок.
– Вот видите? Он меня понимает. И мы всерьез намерены пожениться, между прочим. Да, дядя относится к нему, как к несмышленому мальчишке, который сам не ведает, чего хочет. Но я без колебаний заявляю вам, мадам: мы с Джорджи сочетаемся браком независимо от воли этого человека.
Девушки возбужденно шевелятся, исполненные то ли восхищения, то ли ужаса: они и сами не понимают.
– Ну… – неуверенно начинает мистер Рокингем. – Возможно, если…
Анжелика быстро зажимает ему рот ладонью, надавливая пальцами на щеку.
– Молчи, молчи! – шепчет она. Их носы соприкасаются, их губы разделяет лишь ее ладонь. Рокингем зачарованно смотрит на возлюбленную, как волхвы смотрят на непорочную деву. – Молчи, молчи! – распевно воркует Анжелика. – Ничего не говори! – Затем она поворачивается к гостьям и продолжает: – В любом случае Джорджи достигнет нужного возраста через каких-нибудь два года и тогда получит полную независимость. Так что мы будем смеяться последними. Ах, Элиза! Душечка моя, пожалуйста, принеси мне еще этих божественных пирожных!
– У нас больше не осталось, – устало отвечает миссис Фрост.
Анжелика по-щенячьи скулит.
– Ой, а мне так хочется! – Она перекатывается по дивану и свешивается через подлокотник, чтобы увидеть свою компаньонку. Полы халата, закрученные у нее вокруг ног, вздергиваются, обнажая голые полные голени. – А что еще у нас есть? Кекс какой-нибудь?
– Нет, – говорит миссис Фрост. – Есть яблоки. Немного сыра. Ну или я могу…
– Нет, нет, нет! Хочу кекс! Такой маленький каштановый… ты же их любишь, Джорджи, верно? Элиза, Джорджи голоден! Будь добра, сбегай за…
– Где твоя служанка? – резко спрашивает миссис Чаппел.
– Мария? О, от нее так мало проку, что хоть вообще увольняй.
– Я велела Марии приходить только по утрам и вечерам, – говорит миссис Фрост; Анжелика оживленно перешептывается со своим любовником, а миссис Фрост за ее спиной выразительно потирает большой и указательный палец. – Поэтому все поручения теперь исполняю я.
– А если какой-нибудь посетитель…
– Никаких посетителей, – перебивает Анжелика. – Я больше не принимаю посетителей – правда, Джорджи? – Она оглядывается через спинку дивана, выворачивая шею. – Элиза? Ты все еще здесь?
Миссис Фрост смотрит в окно на холодную улицу и берет свой плащ.
– Мы, пожалуй, пойдем, – говорит миссис Чаппел. – Девочки!
Она приподнимает локти, и воспитанницы тянут ее из кресла, вонзив пальцы в подмышки; лицо у нее раздувается и багровеет, дыхание учащается. Когда она громко кряхтит от натуги, Рокингем беззвучно прыскает, а Анжелика, взглянув на него, прикрывает рот ладошкой и премило хихикает.
Девушки в своих широких плащах заполняют собой всю лестничную площадку – шуршащая, шелестящая толпа вокруг миссис Чаппел, оставляющая после себя аромат лаванды и роз. Миссис Фрост сопровождает медленное, затрудненное сошествие гостий с лестницы. В самом низу миссис Чаппел, совершенно обессиленная, судорожно хватается обеими руками за стойку перил, подобная потерпевшему кораблекрушение моряку, который чудом достиг вожделенного берега. Дыхание у нее такое частое и поверхностное, что слышать жутко, а когда она заговаривает, в глубине гортани клокочет мокрота.
– Скажите, Фрост, – хрипит миссис Чаппел, – каким именно образом этот жалкий прыщ содержит миссис Нил?
– Ведать не ведаю, – отвечает миссис Фрост. – Но я ему не доверяю, мадам. Он говорит, что мы можем полностью на него положиться, но на самом деле не имеет ни малейшего понятия…
– А в письменной форме какой-то договор заключен?
Миссис Фрост не хочется сообщать о безрассудстве своей подруги, которое тотчас же будет осуждено.
– Ну, какое-то соглашение они непременно составят, – говорит она. – Анжелика же не дуреха какая-нибудь.
– Полагаю, вы получаете от него регулярное денежное вспомоществование. Условленную сумму, в условленные дни. Раз в месяц? Раз в три месяца?
Молчание миссис Фрост красноречивее любых слов, и миссис Чаппел испускает протяжный стон.
– Ну, во всякой галантерее у нас нет недостатка, – слабо заступается за Рокингема миссис Фрост. – В сладостях, лентах, платьях и прочем, что ее душе угодно. Он покупает все, что она попросит, но она же никогда не попросит булавок или прикладной тесьмы.
– Нелепый порядок дел, – с сочувствием произносит миссис Чаппел. – Да какой там порядок – беспорядок самого возмутительного свойства!
– Он даже не представляет, как быстро чулки изнашиваются до дыр. – Перейдя к болезненной для нее теме, миссис Фрост постепенно распаляется, ибо в ней накопилось много обид, излить которые прежде было некому. – А она не позволяет мне штопать – нет, говорит, надо купить новые, чулки должны быть только новые, никакой штопки. – Голос у нее возвышается, лицо идет красными пятнами. – А когда я прошу у него очередные чулки, он каждый раз обвиняет меня в мошенстве. «Да вы продаете их через служанку, а деньги себе в карман, – говорит. – Две женщины столько сносить не могут». – Миссис Фрост приподнимает подол, показывая аккуратные штопальные стежки на одном чулке и свежую прореху на другом. – Поэтому Анжелика всегда в новых чулках, а я за ней донашиваю рваные.
– Да уж, стыдоба просто, – сочувственно поддакивает миссис Чаппел.
– Я больше не могу испрашивать у него разрешения на каждую покупку – как будто он лучше меня знает, что нам нужно в доме.
– Да он понятия не имеет, разумеется.
– Не хлеб, а пирожные, – жалуется миссис Фрост, теперь совсем уже расстроенная; она едва не заикается от негодования. – Не пиво, а сухое вино, не обычные булавки, а непременно с жемчужными головками. И еще нужно оплатить счет за уголь, а у них камин вовсю пылает день и ночь. Лучше бы они надевали побольше одежды, честное слово!
