После обстоятельных расспросов я обратился за содействием к команде одного китобойца, встреченного далеко к северу от Шетландских островов, и на третий день нашего совместного плавания мы волею случая нашли настоящую Русалку. Она попалась в сеть промыслового суденышка, и рыбаки поначалу приняли ее за косяк сельди – ибо размеры она имела весьма внушительные и мерцала под водой, в точности как рыбная стая. Они вытащили добычу на борт, всю сверкающую серебром, но уже миг спустя Русалка неведомым образом выскользнула из тенет и кинулась обратно в море. Уловленная же сетью снова, она выла и визжала, что твой Мистраль, вотще пытаясь вырваться, и целую Ночь таскала за собой суденышко по волнам, покуда не выбилась из сил на рассвете.
Она очень крупная и красивая – и уж точно не похожа ни на одно живое существо из всех, какие вам доводилось видеть в жизни. Сомнений нет и быть не может: это именно Русалка, и ничто другое.
За сим остаюсь искренне ваш,
Кап. Тайсо Джонс.
Мистеру Хэнкоку на мгновение кажется, что он вот-вот лишится чувств. Однако он тотчас овладевает собой и – не разобрав остальную корреспонденцию, не проверив свой деловой дневник, даже не нахлобучив шляпу, – встает с кресла и стремительно покидает кабинет, на ходу надевая плащ.
Он никогда еще не ходил столь резвым шагом. Он бы взял наемный экипаж, да улицы сейчас тесно запружены, и пешком получится быстрее, пожалуй. Мистер Хэнкок петляет между каретами, портшезами и молочными повозками с такой скоростью, что сердце у него чуть не лопается. Он не успевает увернуться от тощего полудикого поросенка, покрытого черной жесткой щетиной, который стремглав выбегает из какого-то двора и врезается ему прямо в колено. От неожиданного удара мистер Хэнкок пошатывается, ногу пронзает болью, а поросенок с хриплым визгом несется дальше, оставив у него на бриджах грязное пятно.
Отыскав дверь Анжелики Нил на Дин-стрит, мистер Хэнкок уже поднимает трость, чтобы постучать, но так и не стучит. Что-то неладно. Дверь приотворена, и из-за нее доносится шум: беспокойные шаги, возбужденные голоса. Он осторожно толкает дверь и вступает в маленькую прихожую, обшитую панелью. Там никого нет, даже остролицей миссис Фрост, обычно назойливо возникающей на пути каждого посетителя.
С минуту мистер Хэнкок стоит, прислушиваясь. Вот опять какая-то беготня наверху – и голос Анжелики, надтреснутый и истерический:
– Ах! Что мне теперь делать? Как мне быть?
– Успокойся, бога ради! – раздается голос миссис Фрост, такой же пронзительный.
– Но он же клялся мне в любви!
– А ты по легкомыслию своему не позаботилась о том, чтобы скрепить ваши отношения формальным договором, – произносит другой голос, совершенно бесстрастный, в котором мистер Хэнкок узнает голос миссис Чаппел.
В ответ следуют бурные рыдания – и мистер Хэнкок, не в силах долее удерживаться, торопливо взбегает по лестнице и входит в квартиру. В гостиной Анжелики не осталось никакой мебели: ни дивана, ни шкафов, ни сервантов, ни бюро, вообще ничего. Зеркала и позолоченная клетка с мышами тоже исчезли. Теперь, когда комната опустела, каждый звук отдается от голых стен громким гулким эхом. На полу повсюду груды скомканных платьев, стопки книг, и миссис Фрост снует взад-вперед, выбирая что-то из каждой кучи и складывая в большой мешок.
Посреди комнаты стоит миссис Чаппел, уперев руки в необъятные бока и неприязненно взирая на миссис Анжелику Нил, коленопреклоненную перед ней в униженной, умоляющей позе. Волосы Анжелики, уже потерявшие завивку, небрежно стянуты в пучок; цветастый халат распахнут, а под ним лишь полупрозрачная шелковая сорочка. Мистер Хэнкок никогда прежде не видел ее в столь откровенном одеянии – он старается не смотреть, но все же невольно видит округлые очертания грудей и ягодиц под тонкой тканью.
– Ах, миссис Чаппел… дорогая миссис Чаппел, – захлебываясь слезами, выговаривает Анжелика, – примите меня обратно в «Королевскую обитель». Я буду отдавать вам весь свой заработок, ни единого пенни не утаю. Я буду учить ваших питомиц… и вообще делать все, что прикажете. Все что угодно! Только вызволите меня из нищеты!
– У меня нет места для тебя!
Анжелика разражается плачем с новой силой и обхватывает колени миссис Чаппел.
– Спасите меня, – скулит она. – Вы же мне все одно что мать…
– Вот только избавь меня от этого, – резко произносит настоятельница, отталкивая прочь Анжелику. – Даже будь я твоей родной матерью – ты исчерпала мое терпение. Ты постоянно меня подводила, всегда была своевольной и ненадежной. Я не могу взять тебя обратно в свой дом: ведь каждый клиент прекрасно знает, что ты тратишь на себя вдвое больше, чем он может тебе дать. Я пришла с единственной целью: выбрать из твоих вещей более или менее ценные, чтобы хоть отчасти возместить деньги, на тебя потраченные. И это последнее мое тебе одолжение.
– Деньги?.. – растерянно переспрашивает Анжелика. – Но за мной же никаких долгов не числится. Герцог полностью меня выкупил.
– Деньги, которыми я снабжала тебя последние несколько месяцев, поскольку мистер Рокингем не мог.
– Но я не… Элиза? – Анжелика поворачивается к компаньонке.
– Мы крайне нуждались, – беспомощно бормочет миссис Фрост. – Что я могла поделать?
– Ты брала у нее деньги? – Анжелика вся дрожит и тяжело оседает на пол, чувствуя слабость во всем теле. – Ах, Элиза, как ты могла?
– Причем без малейших колебаний, – злорадно вставляет миссис Чаппел. – Ты задолжала мне сто двадцать пять фунтов, так что мое желание возместить расходы вполне понятно.
Она, тяжело шаркая, направляется в спальню, и миссис Фрост следует за ней по пятам.
Плечи Анжелики сотрясаются; она наклоняется вперед и утыкается лбом в пол, точно магометанин за молитвой. Собственно, она и впрямь обращается к Богу:
– О Господи! О Господи! – шепчет она. – Что же мне делать?
Мистер Хэнкок наконец осмеливается подать голос:
– Что стряслось?
Анжелика резко вскидывает голову. Лицо у нее мокрое, в красных пятнах; глаза опухли от слез.
– Сэр?.. Мистер Хэнкок?.. – лепечет она, вытирая нос запястьем. Потом пытается улыбнуться и с вымученной веселостью договаривает: – Мистер Джона Хэнкок, владелец русалки, я вас не ждала.
– Что здесь происходит?
Анжелика поднимается на колени и шарит в карманах в поисках носового платка.
– Откровенно говоря, сэр, я разорена. – Она утирает лицо ладонями и решается усмехнуться. Из носа у нее надувается пузырь, и глаза вновь наполняются слезами. – Меня бросил мой… очень непостоянный друг. Как следствие, у меня огромный долг за квартиру и кредиторы по всему городу, о которых я узнала только на этой неделе. Даже миссис Чаппел… – Она осекается и хватает ртом воздух, словно скумбрия на берегу. – Даже она поспособствовала моему разорению. Даже Элиза! Они отдали меня на растерзание моим заимодавцам. И не предлагают мне никакой помощи.
