– Верховная ведьма это должна была сделать, а не ты!
– В магии вещь, принадлежащая кому-то, его и обозначает, это же азы колдовства, – снисходительным тоном напомнила Лиля. – На мне плащ Верховной, у меня в кармане вольт, названный ее именем. Я ударила проклятием не хуже ее, не сомневайся. Знаешь, твои горящие в темноте глаза мне так нравились. Жаль…
Какое-то время Егор молчал, осознавая, что хочет спросить у девушки что-то еще, чем интересоваться не должен.
– Но зачем?.. – выдавил тролль в конце концов. – Кому и что ты хочешь доказать? Верховная – хитрая стерва, а ты не бессмертная, можешь… не выжить… Я слышал, как ваши зубоскалили насчет тебя.
– Ого, неужели я тебе все-таки не безразлична? – Лиля загадочно заулыбалась, вдруг игриво дернув Егора за рукав рубашки, и тот, потеряв равновесие, растерянно сел рядом с ведьмой на ступеньку.
Некоторое время оба молчали. Бертилов попытался было создать вокруг девушки купол непрогляда, защиты – и привычно провел рукой в воздухе… Только впервые в жизни у тролля ничего не получилось.
– М-да… – выдавил Егор, ошарашенно рассматривая свои растопыренные пятерни.
– А когда-то я бы станцевала от счастья, если бы узнала, что Морок потерял способности, – вздохнула Лиля. – Но это нормально и временно, все-таки удар проклятием тебя уже выбрасывает из этого мира.
– Если тебе уехать прямо сейчас… далеко? – Егору было как-то неудобно и мучительно демонстрировать свою тревогу этой, как ему казалось еще час назад, наглой и самоуверенной ведьме.
– Мне нельзя покидать этот дом, пока проклятие не свершилось, – отстраненным голосом отозвалась Лиля. – А тебе нужно во Тьму за своей любимой – вот и катись туда. А я уж со своей жизнью или смертью сама разберусь. Уже поздно что-то переигрывать.
– Неужели ты хочешь быть похожей на нее? – невпопад вырвалось у Бертилова. – Как-то не подходит тебе… типа… ведьме ближе обманы да поиск выгоды.
– В вопросах наставления девиц на путь истинный ты самый крупный специалист, – съязвила Лиля и позволила себе провести пальчиком по плечу, облепленному мокрой рубашкой. – Иди в квартиру Огневых и жди, когда все произойдет. Окажешься во Тьме – вспоминай меня, и это поможет тебе вернуться.
– Совет коварной ведьмы спасет меня в трудную минуту, – с едким сарказмом, но уже почти беззлобно заметил Егор, за что тут же получил ощутимый толчок острым локотком в бок.
– Я вот хотела спросить, богат ли ты, – вдруг с хитрой улыбкой сощурилась Лиля, наклонив голову. – Признаюсь, я девушка с высокими запросами. И все-таки по людским законам тебе… не чужая.
– Увы! – Егор развел руками, состроив виноватый вид. – Ты прогадала с замужеством. Все мое богатство – иллюзия. Я строил замки, но они рухнули, а золото растащили домовые. А теперь еще и все свои умения потерял. Я все потерял. Мятые конспекты – вот и все сокровища, но вряд ли ты сможешь в них что-то понять…
– Тогда ты мне неинтересен, нищий Морок, – Лиля дернула плечами, презрительно надув губы.
Тролль, помедлив, молча встал, повернулся и начал спускаться вниз по лестнице, но отчаянный вздох заставил его остановиться.
Горячая щека вдруг прижалась к его промокшей рубашке, а руки обвили крепко-крепко.
– Ты… – Ее голос впервые дрогнул. – Ты береги, береги себя, я тебя очень прошу.
Спина Егора напряглась, а пальцы впились в перила, но он так и не обернулся. И девушка разочарованно разжала объятия.
Потом Морок тихо произнес:
– Не нужно любить меня, ведьма, потому что я тебя не люблю.
– Меня зовут Лиля, – донеслось до него, но Егор сделал вид, что не услышал.
Глава 22
У бездны
В комнатах квартиры Огневых было темно, и темнота эта дрожала, а предметы сами прыгали прочь из рук. Или же Егору так казалось.
– Эй, не громи там ничего! – крикнул Гильс, который сидел за столом в гостиной.
– Эта квартира через час провалится во Тьму. Не так уж страшно, что она лишится банки кофе пятилетней давности, – сказал тролль, внося в гостиную два стакана дымящегося месива и занимая стул напротив Муранова. – И давно ты знал, что главведьма бьет все рекорды по коварству?
– Вот дрянь растворимая, – поморщился Гильс, отпив кофе. – Наверняка не знал, но догадывался процентов на девяносто девять. Вообще, я чего-то такого и ждал от Дашки, уж очень легко и сразу она согласилась на этот план. Приблизила эту ведьмочку к себе, осыпала привилегиями. Видимо, сразу просчитала все ходы наперед, чтобы остаться в стороне от опасности. Дело реально сделано, и армии моей нежити меня не слушаются. Чуют, что я уже не принадлежу этому миру.
– Но если эта ведьма погибнет… – неопределенно сказал Егор, и окончание фразы повисло в воздухе.
– Или она, или я, или ты, – спокойно заметил Гильс. – Мы оба помним, что передал нам посланник смерти. В условиях Ивлевой указаны гарантии неприкосновенности и невиновности, если будут случайные жертвы. Ты ведь не читал эти условия.
Егор при равнодушном упоминании «случайных жертв» вдруг почувствовал странное смятение в груди. Еще утром он ненавидел эту безымянную для него ведьму настолько, что сам желал ей провалиться куда-нибудь с его глаз подальше. А сейчас ощущал что-то вроде терзаний и не понимал, что ему с этим делать. С одной стороны, угрызения совести его сжигали заживо, стоило ему вспомнить про Владу, а с другой – к ним прибавилось что-то новое, названия чему тролль подыскать не мог. Укол сожаления, едва заметный, словно он упустил что-то важное, что теперь уже было не исправить и не вернуть.
– Ну, за Владкины семнадцать лет! – с усилием отбросив эти мысли, поднял Егор стакан. – Завтра уже поздравим ее сами. Сколько времени у нас будет во Тьме, как думаешь?
Гильс тоже поднял свой стакан. Потом поднес его к глазам и посмотрел на грани, впервые в жизни не увидав в стекле отблесков собственных горящих зрачков.
– Время – странная штука, – сказал он. – Помню, зашел в этот двор, был как раз конец лета, жара. Смотрю – она на скамейке. Меня увидела, и я подумал – вот ведь сердце у нее сейчас выпрыгнет, как птица, вырвется из груди и улетит прочь. Не такая, как все. Двадцать пять стукнет девчонке – и придется ее оставлять навсегда, как переживет? Как будто лет сто назад это все было.
– Знаешь, Муранов, – Егор выпил кофе и стукнул донышком стакана об стол. – Вот мы с тобой выросли вместе в Пестроглазово, вместе пошли учиться в Носферон. Наши предки связаны дружбой, вечной и нерушимой, хотя новые законы отменили старые и все перемололи иначе. Но когда речь заходит о ней… так хочется дать тебе в морду, честное слово.
Сказано это было проникновенно и честно, и Гильс рассмеялся, разведя руками:
