– Чего ты к нему присматриваешься, словно какой-то изъян пытаешься найти?
– Обман, кругом обман… – с тоскливым разочарованием в голосе произнес Владислав, хотя в чувствах было веселье.
– О чем ты?
– Да вот, кто-то грозился мне кое-что модернизировать в большую сторону, но что-то не сильно заметно… Как бы не меньше даже стало. Тебе нравятся маленькие?
Эхинацея засмеялась.
– А я так надеялся и ждал…
– У темнокожего клона будет как хочешь, может даже и больше! – сказала она, продолжая смеяться. – В конце концов, статуэтку ты показал негритянскую!
– Уже и не знаю, можно ли теперь верить…
– Ну если не знаешь и не веришь, то действительно сделаю вообще с мизинец! Причем в эрегированном состоянии!
– Верю-верю!
– То-то же!
И вновь начались эксперименты.
– Ну как ощущения? – спросила Эхинацея, когда Владислав впервые вселился в своего клона.
– Странные… более внятно ничего сказать не могу.
– Нигде не жмет?
– Ну это же не костюм, – усмехнулся он. – Но да, если сравнить с костюмом, то он сидит идеально… даже чуть просторнее. Уж точно не сравнить с теми ощущениями, когда приходилось брать под контроль чужие тела.
– Что, собственно, и требуется от клона. Что до просторности, то это эффект более развитого пси-потенциала. Одно дело хирургически увеличивать ментальные возможности и совсем другое генной инженерией.
– Намекаешь на то, что мне нужно переселяться в клона на постоянной основе?
– Было бы не неплохо. Думаю, твои пси-возможности возрастут если не на порядок, то в разы точно.
– Хм-м… Я, признаться, пока не готов лишаться оригинального тела.
– Сразу и не нужно. Клон надо развить. Для начала можно подселить в него симбионта. Тела клонов, конечно, прокачаны по максимуму: крепкие кости, ускоренная реакция, зрение, слух и все прочее, но то, что дает симбионт, тоже лишним не будет, особенно его способность лечения.
– Угу. Только вот… – задумался Владислав.
– Что?
– Знания…
– И что с ними не так?
– Да я вот только сейчас заметил, что ничего не помню из того, что закачано в живые флешки.
– Вот как? – удивилась Эхинацея. – Информация не встроена в энергоструктуру?
– Не то чтобы совсем ничего, скорее это можно сравнить с остаточными впечатлениями после прочтения книги или просмотра фильма. Помнишь общий сюжет, отдельные реплики, какие-то особенно яркие эпизоды, но вот чтобы помнить абсолютно все, этого нет, – объяснил он.
– Странно, я ведь помню все, что получила через нейросеть…
– Потому что через нейросеть идет запись в мозг, а значит, и в твою энергетическую матрицу, а у меня внешние накопители информации – с матрицей они не связаны.
– М-да, неприятно…
– Не то слово.
Роев вышел из тела клона.
– В энергетической форме существования знания также отсутствуют, – добавил он, вернувшись. – Раньше как-то не замечал этого момента, просто не до того было.
Роев вернулся в свое настоящее тело и после короткой паузы заявил:
– А теперь все знаю. Даже где-то забавно.
– Придется провести копирование знаний с помощью симбионта с оригинала в клона…
– Придется, если это вообще возможно. А ты свои клоны вырастила? – спросил Владислав, переключившись на другую тему.
– Нет еще. Все силы и внимание сконцентрировала на росте твоего, чтобы понять, получится ли вообще что-то.
С подселением базового симбионта проблем не возникло. Была опаска, что он тоже решит покинуть тело после того, как Владислав вернется в свое настоящее тело, но нет, остался и стал поддерживать жизнедеятельность носителя.
– Вот и замечательно! – обрадовалась Эхинацея. – Теперь можно и остальные доводить до ума.
И довела, так довела, что Владислава чуть до инфаркта не довела, когда он проснулся ночью от ощущения чужого присутствия в своей каюте и, открыв глаза, увидел рядом со своей койкой трех обнаженных девиц.
– Ё-моё! – воскликнул он, непроизвольно пытаясь отшатнуться назад.
– Привет, – произнесли они хором.
– Эхи?!
Роев включил свет в каюте.
– Я, – ответили девицы хором и засмеялись. – А ты еще кого-то тут надеялся увидеть?
– Нет.
– Точно?
– Абсолютно.
– Так и быть, поверю…
Девушки завертелись на месте, эротично выгибаясь, давая себя рассмотреть со всех ракурсов в самом выгодном свете. А посмотреть было на что.
Та, что стояла в центре, являлась точной копией прежней Эхинацеи, только молодая, лет восемнадцати, с грудью четвертого размера, этакие аппетитные булочки.
Та, что слева, представляла собой худощавую азиатку, сантиметров на пять-семь ниже ростом, чем оригинал, с острой грудью третьего размера.
Та, что стояла справа, была плотненькой негритянкой, наоборот сантиметров на пять-семь выше оригинала, с грудью пятого размера, чуть продолговатой формы, этакие дыньки…
В общем, девицы, что называется, на любой вкус и цвет. Лица при этом были неуловимо похожи, что, собственно, неудивительно, ведь генетическая база идентична и лишь модифицирована под расовую принадлежность, то есть раскосые глаза и тонкие губы у азиатки и более пухлые губы и широкий нос у негритянки.
– Уф-ф… ты смерти моей хочешь? И говори, через кого-то одну из них… а то хор производит странное впечатление…
– Ну как тебе? – спросила центральная – оригинальная Эхинацея.
При этом девушки-клоны обнялись, а потом и вовсе стали с томным видом касаться грудей и животов, как своих, так и друг дружки.
– Супер… – прохрипел Роев враз пересохшим ртом. – Что называется, мечты сбываются… Только откуда у тебя взялся геном для создания негритянки? Мы ведь с ними не контактировали.
– С поля боя. В одном из кораблей был кровавый след, ну я на всякий случай взяла образец, – ответила она через негритянку.
– Понятно…
Девушки стали приближаться к койке, азиатка и негритянка зашли справа и слева, а оригинальная Эхинацея двинулась через торец койки.
– Эхи?..
– Что? – плотоядно улыбаясь, спросила она – клон-оригинал, забравшись на койку и медленно двинувшись на Владислава, словно кошка.
– Ты чего это удумала? – нервно спросил он.
– А то ты не понял?
– Понял…
Азиатка и негритянка сели по обе стороны от него и начали водить руками по его груди, что было крайне возбуждающе.
