Я сказала, что на самом деле мне нужно скоро возвращаться в школу.
— Очень много дел, — добавила я.
— Какая жалость. Это все ваша летняя оргия?
Я поневоле рассмеялась.
— Не думаю, чтобы мисс Хетерингтон понравилось, услышь она, как вы это называете.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь просмотрел костюмы, которые у меня сохранились, чтобы выяснить, могут ли они каким-то образом быть использованы. Не заедете ли в Холл? Я хотел бы показать их вам.
— Это область Мисс Барстон. Она шьет.
— Их не нужно шить. Они уже сшиты.
— Возможно, они нуждаются в обновлении или подгонке для того, кто будет в них выступать. Я скажу мисс Хетерин-i юн, что вы хотите, чтобы зашла мисс Барстон.
— Я надеялся, что вы придете… и тому подобное.
— Интересно, сколько способов носить цистерцианские рясы?
— Вам конечно же. Поэтому я и хочу, чтобы вы зашли.
— Вам на самом деле нужна мисс Барстон.
— Мне не нужна мисс Барстон. Мне нужна мисс Грант.
Я взглянула на него с холодным удивлением.
— Да, — продолжал он. — Отчего вы так отчужденны? Вы меня боитесь?
— Боюсь вас! С чего бы?
— Ну, меня ведь представляют огромным людоедом, не так ли?
— Разве? А я полагала, что вы — вдовец, который собирается снова жениться.
Он рассмеялся.
— О, так вот в чем дело! — сказал он. — Сказки, которые рассказывают о моей семье, весьма забавны. Поскольку я остался в одиночестве, весь груз ложится на меня. Когда-то мой брат разделял его со мной.
— Ваша жизнь очень ярка, я полагаю. Вы, несомненно, даете соседям повод поговорить.
— Значит, и я бываю полезен. Корделия, почему бы нам не быть… друзьями?
— Нельзя просто принять решение быть другом. Дружба — это нечто такое, что должно вырасти.
— Ну так дайте нашей шанс вырасти, хорошо? Мое сердце забилось быстрее, чем ему полагалось бы. Он, несомненно, очень мощно на меня воздействовал.
— Все имеет свой шанс, — сказала я.
— Даже я… с вами?
Я пришпорила лошадь и пустилась галопом. Повернула и поскакала через поле.
Он не отставал. Когда мы приблизились к дороге, мне пришлось остановить коня.
— Головокружительно, — сказал он. Я согласилась.
— Я должна возвращаться. Опаздывать нельзя. Через час у меня начинается урок, и мне надо успеть вернуться и переодеться.
Он кивнул и поехал рядом со мной. Однако к школе подъезжать не стал. Я пыталась понять, в курсе ли он сплетен и, может быть, не хотел, чтобы это дошло до ушей Марсии Мартиндейл, или считал, что я буду недовольна, если он сделает это, и откажусь ездить с ним в следующий раз.
Я пошла в школу, переоделась в блузку и юбку и поспешила на свой урок.
Однако я не могла запретить себе думать о нем.
Два дня спустя во время дневного перерыва я не поехала верхом, поскольку была уверена, что если сделаю это, встречу его снова, поэтому и решила погулять в развалинах Аббатства.
Там царили мир и покой, однако одновременно я ощущала предостережение, как всегда, когда бывала в развалинах одна. Полагаю, из-за нависшей атмосферы древности, понимания, что когда-то это было процветающее поселение святых людей, занимавшихся своими делами… как вдруг обрушивается жестокий удар — и на месте всей этой красоты, покоя и святости остаются руины. Конечно, они все еще красивы. Это не могло быть разрушено полностью. Красота — радость вечная, даже когда вандалы делают все, что в их силах, чтобы разрушить ее. Но то, что осталось от Аббатства, производило сильное впечатление, даже стены без крыши, вздымающиеся к небесам.
Я прошла поперечным нефом, который надо мной вглядывался в синеву неба. Прошла через нартекс с западной стороны базилики и, обогнув часовню и дом настоятеля, оставила развалины позади и подошла к рыбным прудам.
Какое-то время я постояла, глядя на воду, перетекающую из одного пруда в другой. Их было три: второй ниже первого, третий ниже второго, так что там, где они соединялись, шумели водопады. Это было очень эффектно и красиво.
Я стояла у воды, глубоко задумавшись, когда услышала шаги. Я резко повернулась и увидела Джейсона Веррингера.
Он приблизился, улыбаясь и со шляпой в руке.
— Что заставило вас прийти сюда? — спросила я и только потом поняла глупость и невежливость такого вопроса. В конце концов земли Аббатства принадлежат ему. Он может идти куда вздумается.
Он все еще улыбался.
— Угадайте, — сказал он. — Только одна попытка, а не три как полагается… поскольку ответ очевиден. Я скажу вам. Чтобы увидеть вас.
— Но как вы узнали?..
— В сущности очень просто. Вы не поехали верхом, так что, по-видимому, гуляете пешком. Где вы могли бы гулять? Что ж, развалины неотразимо привлекательны. Поэтому я недалеко отсюда привязал лошадь и пошел через развалины, когда увидел, что вы любуетесь прудами. Они достойны внимания, не так ли?
— Достойны. Я представляла, как монахи сидели здесь и ловили рыбу.
— Как это делает уважаемый Эммет, полагаю, обеспечивая ваш стол рыбой.
— Это верно.
— Это одна из привилегий, которые мисс Хетерингтон вытянула из меня.
— Я уверена, что она это чрезвычайно ценит.
— Она всегда производит такое впечатление. На самом деле я ей очень предан. Без школы здесь крайне скучно.
— Конечно, такого не может быть, с поместьем и… всей вашей деятельностью.
— И все же чего-то недостает… чего-то очень привлекательного.
Я засмеялась.
— Наверняка вы преувеличиваете. И в любом случае вы большую часть зимы проводите за границей.
— Только в этом году. Обстоятельства отличались от обычных.
— Да, разумеется. Вы когда-нибудь ловите рыбу в этих прудах?
Он покачал головой.
— Я знаю, что некоторые из моих людей делают это. Рыба великолепна, как меня уверяют, и иногда находит путь к нам на стол.
Я кивнула и посмотрела на приколотые к блузке часы.
— Еще не пора, — сказал он. — Почему так выходит: как только мы встречаемся, вас начинает очень интересовать, когда мы расстанемся?
— Жизнь школы протекает по часам. Вы должны знать это.
— Монахи жили по ударам колокола. Вы похожи на них.
— Да, видимо. И время, которое появляется у меня для дневных прогулок, — это время между уроками.
— Благодаря чему легко узнать, когда вы свободны. Вам следовало бы прийти как-нибудь вечерком на обед ко мне в Холл.
