— Что вы имеете в виду… под «что-нибудь»? — спросила я.
Вайолит сжала губы и не ответила, но будучи Вайолит она подумала о катастрофах на железной дороге, в которых мы все могли погибнуть, или тому подобных крайностях. В любом случае дом должен быть в таком виде, в каком ему полагалось быть для особых гостей.
Мы позволили ей добиться своего. Тереза и я упаковывали сумки, бесконечно обсуждая, что же взять для недельного пребывания на ферме. У тети Пэтти были три шляпных картонки, в каждой по две шляпы. Мы ничего по этому поводу не сказали, зная, что тетя Пэтти и ее шляпы неразлучны.
Джон Маркем встретил нас в Лондоне, мы отправились на место, и с момента прибытия влюбились в ферму.
Из-за жаркого лета уборка урожая началась рано, и мы играли в ней свою роль: с беспокойством вглядывались в небо, выискивая признаки надвигающегося дождя; Тереза и я носили бутылки с холодным чаем и хлеб с сыром для рабочих, садились вместе с ними в тени и слушали их разговоры. Мы с Терезой и я совершали верховые прогулки по лесу. Иногда мы гуляли пешком. Лес был красив, но деревья уже начали окрашиваться в осенние краски, так что буки, вязы, березы и платаны были оттенены желтым; а дубы начинали приобретать красновато-коричневый цвет. Я помню запах жимолости, которая обильно разрослась у дверей фермы. Даже сейчас этот запах возвращает мирные воспоминания.
По ночам я лежала в своей комнате и смаковала удовольствие от физической усталости и опьянения солнечным светом и свежим воздухом. Я спала лучше, чем когда бы то ни было после получения анонимного письма, и была потрясена тем, что за весь день не думала ни о нем, ни о слухах и скандалах; я была так утомлена, так полна впечатлениями дня, что не могла уже переживать те же злые предчувствия и ужас, которые охватывали меня раньше. Я ощущала, что исцеляюсь.
В середине дня мы ели за большим деревянным кухонным столом, раскрыв окна настежь, чтобы доносился запах свежескошенного сена, и участвовали в разговоре об уборке урожая.
— Какая жалость, что вас здесь не будет при окончании жатвы, — сказал Джон.
Он казался совсем другим, чем тот безукоризненный джентльмен, который посетил нас в Молденбери. Я чувствовала — и видела, что другие тоже это ощущали — что знаю его очень давно.
— Может быть, мы могли бы, — с надеждой начала Тереза.
— Тереза, — сказала я, — нам скоро придется возвращаться в школу.
— Не говорите об этом, — мрачно заявила она. Джон рассказал нам об окончании жатвы и о празднике по этому поводу.
— Это лучшее время года. Когда все собрано, дети делают кукурузных куколок.
— «Дабы не начались зимние бури», — процитировала Вайолит.
— И мы развешиваем их на стенах. Это талисманы, дающие надежду получить хороший урожай на будущий год.
— Мы дома это тоже делали, — сказала Вайолит.
— Это общий обычай, — добавил Джон. — И мне кажется, он идет еще из средних веков.
— Люблю, когда поддерживают старые обычаи, — заявила Вайолит.
Думаю, именно она поражала нас больше всего. Ей по-настоящему нравилось в Форест Хилле. Она приняла на себя кухню. Жена управляющего, которая обычно приглядывала за хозяйством, когда семья наезжала сюда, была только рада передать ответственность, а Вайолит была как рыба в воде. Рассказывая о своем детстве, она становилась совсем сентиментальной.
Несмотря на то, что мы счастливо проводили время, я не могла выбросить Лидию из головы, и когда Джон сказал мне: «У вас спальня Лидии!» — мне показалось, что я ощущаю ее там, и раз или два она мне снилась.
Мне казалось, что во сне я слышу ее голос: «Ты не должна обо мне беспокоиться, Корделия, я мертва».
Я проснулась, и эти слова продолжали звучать в моих ушах. Легкие занавески развевались за окном, поскольку поднялся ветер, а окно было распахнуто. Резко вырванная из сна, я вообразила, что там стоит привидение.
— Лидия! — воскликнула я и села в постели. Потом я поняла, что это, и, встав, полуприкрыла окно. Было довольно прохладно.
Я вернулась в постель, но уснуть не могла. Я переживала заново давние дни, вспоминая Лидию.
Но утром я о ней забыла, вышла в поле и смеялась вместе со всеми.
Джон приехал в Лондон с нами. Он направился в Кенсингтон после того, как посадил нас на поезд в Молденбери.
— Это была чудесная неделя, — сказала Тереза. — О, Джон мне так нравится.
Наши каникулы подходили к концу. На следующий день мы с Терезой должны были уезжать в Колби.
В эту последнюю ночь, после того как все разошлись, тетя Пэтти пришла ко мне в комнату с одной из своих бесед.
— В конце концов это оказались очень счастливые каникулы, — сказала она. — Маркемы мне понравились.
— Да, такая милая семья. Конечно, они все ощущают потерю Лидии.
Несколько мгновений тетя Пэтти молчала. Потом сказала:
— Думаю, Джон Маркем на полпути к тому, чтобы в тебя влюбиться, Корделия.
— О, тетя Пэтти, я знаю его так мало. Вы очень романтичны.
— Я знаю, что ты считаешь меня в этих делах полной невеждой, потому что я живущая в деревне старая дева. Но я ведь читаю свои трехтомные романы, и то, что в них происходит, открывает глаза даже глупой старой холостячке вроде меня.
Я обхватила ее руками и поцеловала.
— Я не позволяю делать о вас уничижительных замечаний, даже если вы сами их произносите.
— Это был такой милый дом, — она выглядела несколько мечтательно. — Я часто думаю о том, как бы ты вышла замуж и у тебя были бы детки. Ты знаешь, мне бы очень хотелось малышей.
— О дорогая тетя Пэтти. Мне очень жаль, что я не могу вам угодить.
— Когда-нибудь ты это сделаешь, не сомневаюсь. Просто я думала о том, какая это милая семья… как там все по-дружески и легко со всеми ладить. Я думаю, Джон Маркем такой хороший человек. Ему можно довериться. Ты бы знала, что на него всегда можно положиться при необходимости… что он поступит наилучшим образом.
— Я уверена, что это все так.
— Смею сказать, мы будем теперь его видеть больше.
Я засмеялась.
— Вы лелеете романтические мечты, тетя Пэтти.
— Думаешь, это всего лишь мечты? Я вижу признаки. Ты улыбаешься. Это потому, что ты думаешь о моей нехватке опыта в такого рода делах. Я не совсем невежественна. Было время, когда я могла выйти замуж… только все пошло не так.
— Вы никогда мне не говорили.
— Об этом не стоило говорить. Он встретил другую.
— Какой он, должно быть, глупец.
— Кажется, он был очень счастлив. Жизнь в том, чтобы выбрать правильный путь в подходящий момент. Момент очень важен… случайность тоже… они должны совпасть. Важно узнать счастливую случайность, когда еще есть время. Корделия, когда подойдет момент, ты должна будешь сделать правильный выбор. Спокойной ночи, драгоценное мое дитя.
