— Она упала и головой ударилась, — съязвила я. — Думаешь, после этого у нее ведьмовской дар открылся? Хотя то что упала — как раз не странно. В том месте каждую зиму кто-то падает, и не по одному разу…
Мирослав продолжал смотреть на меня выжидательно, и я рассердилась:
— Мир, это бред! Я ее четыре года знаю, она обычная молодая женщина, просто чуть более наблюдательная, чем остальные!
И тонко чувствует состояние окружающих. И здорово определяет ложь. И как будто слышит, когда о ней думают. И…
Мирослав смотрел на меня с интересом.
— Высокий уровень эмпатии — еще не аргумент! И вообще! Какие ваши доказательства?! — уперлась я.
— Никаких, — Мир удовлетворенно откинулся в кресле, и вид у него был иронический. — Лен, я не видел, как она колдовала, и никто наверняка не видел — потому что она, скорее всего, и не умеет. Моё утверждение построено от противного: кто еще мог увидеть другую ведьму сквозь отвод глаз? В принципе, конечно, любой человек может. Но после обучения особым приемам или с помощью специальных инструментов. Проломить чужое колдовство без подготовки и тренировок, да еще и не заметить этого, может только другая ведьма.
Я сложилась на диване максимально компактно, подперла подбородок кулаком — то ли роденовский “Мыслитель”, то ли опершийся на свой хвост Удав из мультика.
Ведьма или не ведьма? Ведьма? Не ведьма?
Ой! Да какая, к чертям, разница?!
Ведьма, не ведьма… “Мы ответим — ну и шо! Всё шо наше — хорошо!”
И подведя этой проверенной народной мудростью черту под душевными метаниями, я объявила Мирославу свет Радомилычу свою волю:
— Во-первых, это всё ересь и неправда. Во-вторых — ну и как я ей об этом скажу?
— А надо?
— Что значит "А надо?"?! — вознегодовала я. — Знаешь ли, если бы я была ведьмой, я бы хотела об этом знать! Иногда мне очень надо уметь превращать людей в жаб!
— Ведьмы не превращают людей в жаб.
— Ну там тогда на метле полетать…
— И не летают.
— Ой, всё! Ну… а отсушить что-нибудь кому-нибудь?..
— Это могут.
— Во-о-о-от! — торжествующе протянула я.
— Теперь лично я — точно говорить не хочу.
Я, не выдержав, рассмеялась, а потом устало потерла заслезившиеся глаза.
— Засиделись мы. Пора спать, — тут же среагировал Мирослав, поднимаясь и нажимая кнопку вызова горничной.
Их прискакало целых две. Одна занялась столом, на котором остались тарелки от нашего ужина, а вторая сгрузила на стол стопку постельного белья и принялась сноровисто раскладывать и заправлять диван.
Я порадовалась, что Мир останется здесь и направилась в спальню. Там меня ожидал супер-квест “утрамбуй поплотнее трех детей и при этом ни одного не разбуди”. Мои деточки — они жидкость, и сразу занимают все свободное пространство.
— Ты куда? — Мирослав перехватил меня за локоть и кивнул на диван. — Это тебе. Нужно выспаться, и у меня есть подозрения, что на отдельном спальном месте это сделать проще.
Проще, конечно, но…
Зудело спросить, где будет спать он. Мне отчаянно, до дрожи не хотелось, чтобы он уходил. Пусть даже в соседний номер. Меня почему-то совершенно не успокаивали амбальные фигуры за дверью, зато присутствие Мирослава — успокаивало. Вокруг него была какая-то непостижимая аура надежности.
Возможно, в памяти просто слишком ярко сохранилось воспоминание о том, как он спас меня от насильников четыре года назад, и как хорошо и спокойно мне рыдалось на груди, обтянутой толстовкой с черепом. И забота, и безграничная нежность, перетекающая в жгучую страсть и снова сменяющаяся ласковыми невесомыми прикосновениями.
Я посплю и на кровати, только останься.
Язык почему-то не повернулся это сказать. Когда четыре года приучаешь себя быть сильной, быть слабой потом тоже приходится учиться заново.
Мир щелкнул каким-то выключателем, и свет приглушился. Не выключился полностью, но померк до слабых сумерек, давая облегчение усталым глазам.
— Выключишь потом, как будешь готова?
…И я с изумлением пронаблюдала, как Мирослав устраивается в кресле, с комфортом вытягивая ноги на пуф, ерзает, усаживаясь удобнее, и, откинув голову на спинку, закрывает глаза.
— Ты что, собрался спать здесь?!
Один синий глаз открылся, сверкнув нереальной радужкой даже в темноте, и смерил меня с головы до ног.
— Ты же не думала, что я куда-то уйду в такой ситуации?
— Здесь — я имела в виду кресло, — отозвалась я, скопировав до малейшей интонации снисходительный тон, но ликуя в душе. Остается! Он не уйдет! — Не страдай ерундой ради всего святого, тебе нужен сон точно так же, как и мне.
На самом деле, меньше, конечно — но могу же я “забыть”?
— А на этом диване четверым места хватит, — щедро закончила я.
И пока мужчина переваривал заявление, я сбросила халат и нырнула под одеяло.
— И свет — сам выключай!
Я в общем-то не особенно рассчитывала, что мое щедрое предложение будет принято. Я в общем-то и делать его не рассчитывала — как-то само вырвалось! У меня, в конце концов, стресс! И уж кто-кто, а Мир должен знать, что я в стрессе творю страшные вещи и принуждаю мужчин ко всякому. В постель вот — в диван! — затаскиваю. И ведь всякий раз не подумамши, по дурости исключительно.
Я ведь правда сказала это без всякой задней мысли, я бы и Максу (тьфу ты, не ко времени вспомнился) в подобной ситуации без стеснения предложила то же самое, потому что не в темные века живем раз, и ничего в этом такого нет, а вечер был тяжелый и день завтра предстоит не легче, так что всем спать — и высыпаться.
Вот только сейчас от негромкого шелеста ткани (он там раздевается, что ли?!), я против воли стиснула ноги, между которых внезапно стало жарко и томительно. Отвернулась, зажмурилась, вжалась в спинку дивана, натянула одеяло по уши, намертво закусила губу — ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу.
Диван чуть скрипнул и прогнулся. Обнаженных бедер, не прикрытых футболкой, коснулся прохладный воздух, когда Мир приподнял одеяло, чтобы тоже под него забраться.
Я зажмурилась так сильно, что перед глазами поплыли разноцветные круги и звездочки.
Но ничего не произошло.
Мирослав повозился немного, укладываясь, и затих, не предпринимая в мою сторону никаких провокационных поползновений.
“Ну и слава богу!” — облегченно подумала я и расслабилась.
“Э… обидно как-то!” — решил вместо меня организм и напрягся.
Я ощущала мужское присутствие рядом каждой клеточкой тела, дрожью по позвоночнику, тяжестью в животе. Хотелось ерзать, искать более удобное положение, чтобы только отвлечься от мыслей о том, что за моей спиной лежит умопомрачительно красивый мужик, с которым у меня был умопомрачительно классный секс. Вот только про наши отношения сейчас сказать “сложные” — это ничего не сказать, и добавлять к ним еще и вот это все мужское-женское…
